Доверено флоту

Что и говорить, нелегко было держать оборону, располагая с каждым днем все меньшими силами, тогда как у врага их не убывало. Но прежде чем пересматривать принятый план, следовало вновь побывать в Одессе кому-то из флотского руководства — на месте все виднее. Тем более что вице-адмирала Левченко там уже не было — Гордей Иванович отбыл на Азовскую флотилию. Решили, что отправлюсь туда я вместе с заместителем начальника штаба флота А. Г. Васильевым и другими штабистами.

Шли в Одессу на двух катерах-охотниках в ночь на 13 октября при свежей, почти штормовой погоде — давала себя знать наступившая осень. На КП ООР сразу же собрался Военный совет оборонительного района с участием командования Приморской армии и военно-морской базы. Обсуждались два вопроса: о сроке завершения эвакуации и о том, как отводить с позиций те силы, которым предстояло до последнего момента удерживать занимаемые рубежи.

Произведенный к тому времени тщательный перерасчет возможной подачи тоннажа показывал, что при крайнем напряжении мы в состоянии ускорить перевозку остававшихся в Одессе войск и техники на четыре-пять дней. Таким образом, предлагавшийся командованием ООР новый срок ухода последнего конвоя — 15–16 октября — становился реальным, и спорить тут было не о чем.

Не вызывал у меня возражений и разработанный одесскими товарищами новый смелый план отвода частей боевого ядра армии с переднего края: не двумя эшелонами, как намечалось прежде, а одновременно, и не через промежуточные рубежи, а прямо в порт.

Конечно, это было сопряжено с определенным риском. Но действия по старому плану означали бы риск не меньший. Преимущество отвода за одну ночь основного боевого состава четырех дивизий (без тяжелой техники, снимаемой с позиций раньше) и не «ступенчатого» отвода, а сразу на причалы, у которых ждут суда, виделось уже в том, что у врага, если бы он все-таки разгадал наш замысел, оставалось меньше времени, чтобы что-то предпринять.

За новый план решительно высказывались и командующий ООР Г. В. Жуков, и члены Военного совета оборонительного района, и командарм Приморской, и командиры дивизий, с которыми я также переговорил. И все сознавали, сколь важно продемонстрировать в оставшиеся дни высокую боевую активность на фронте обороны — вплоть до имитации подготовки контрударов. Вообще чувствовалось, что тут основательно продумали систему мер, маскирующих наши действия и намерения.

Не будучи уполномочен утверждать новый план самостоятельно, я послал радиограмму Ф. С. Октябрьскому. Смысл ее сводился к тому, что прежний план следует считать не соответствующим сложившейся обстановке, которая заставляет действовать иначе. Ответ из Севастополя поступил через несколько часов. «Предложением полностью согласен», — радировал командующий флотом.

Так было окончательно решено, что боевые части, развернутые на переднем крае, отойдут с него (кроме подразделений прикрытия) одним броском с посадкой на суда в ночь на 16 октября. Сразу же были подписаны уже подготовленные приказы.

Много людей и техники предстояло вывезти из Одессы еще до этого. 13–14 октября по плану заканчивалась эвакуация раненых, а также и персонала госпиталей. Я поехал в военно-морской госпиталь посмотреть, что там делается.

Навещать госпитали при всякой возможности, беседовать с ранеными вошло у меня в привычку, стало просто потребностью. Сколько интересного, да и поучительного могли рассказать эти люди о недавних боях, с какой гордостью говорили о своем корабле или части, о своих командирах! (Но если заходила речь о том, почему что-то в бою не удалось, всегда оказывалось, что «подвел сосед».) И в Одесском морском госпитале, в большой палате, куда пришли десятки раненых из других палат, завязалась, как обычно, оживленная беседа. Делились пережитым, задавали вопросы о положении на фронте.

Раненым, разумеется, ничего не было известно, что мы оставляем Одессу. Об этом сообщалось лишь ограниченному кругу лиц, постепенно расширявшемуся только по мере прямой необходимости. Не знали еще лечившиеся в госпитале моряки и того, что менее чем через сутки они должны отплыть в Севастополь или на Кавказ. Стремясь подготовить их к этому, я доверительным тоном сообщил: ожидаются крупные налеты вражеской авиации и потому предполагается, во избежание напрасных потерь, вывезти из Одессы всех раненых.

Реакция на мои слова была неожиданно бурной. «А мы не поедем!», «Мы еще пригодимся тут!», «За Одессу еще повоюем!» — возбужденно говорили, почти кричали обступавшие меня моряки в повязках и госпитальных халатах. Должен сказать, что не на всех возымела действие и последующая разъяснительная работа, для которой, правда, оставались считанные часы. На следующее утро мне доложили: когда ночью были поданы машины для отправки раненых в порт, некоторой части их, особенно из числа выздоравливающих, в палатах не оказалось…