Читаем Довлатов и третья волна. Приливы и отмели полностью

А я, между прочим, заканчиваю книжку. Заглавие – «Наши». Подзаголовок – «Семейный альбом». Это 14 рассказов о моих близких родственниках. Косвенный автопортрет, через родных и близких.

Причин, по которым писатель отдает книгу Профферам, несколько. Среди них марксистский экономический фактор. Ефимов очень любил «по справедливости» делить издательские расходы с авторами. Из письма Смирнову от 15 мая 1985 года:

Однако я намерен все же с Ефимовым поругаться – уж очень он стал невыносимым скрягой и жилой. Я довольно хорошо знаю русские издательско-типографские расценки и параметры и поэтому чувствую ужасную неловкость, когда Игорь при мне хитрит или попросту врет. Кажется, ты не очень близко с ним знаком, но с ним произошло вот что. Он так много и так тяжко работает (это правда), что решил на этом основании потерять человеческий облик. Я прямо-таки слышу, как он говорит своей жене: «Мариша, чтобы выжить, мы должны стиснуть зубы и превратиться в монстров». Ефимов очень изменился, а мне вообще не нравится мысль о том, что на Западе надо меняться в какую-либо сторону.

Вторая причина – личная. Карл Проффер умирал от рака. Довлатов, отправляя ему рукопись, вместо писем со словами сочувствия пытался показать, что видит в нем не больного человека, а профессионала, работающего издателя, которому он очень многим обязан в своей писательской жизни. Карл Проффер умер 24 сентября 1984 года. Довлатов пишет текст «Памяти Карла Проффера», напечатанный в еженедельнике «Семь дней»:

Через некоторое время в «Ардисе» на русском и английском языках была издана моя первая книга. Скажу без кокетства: издание этой книги тогда значило для меня гораздо больше, чем могла бы значить Нобелевская премия – сейчас. В моей жизни появился какой-то смысл, я перестал ощущать себя человеком без определенных занятий. Не будет преувеличением сказать, что Карл Проффер в те годы буквально спас мне жизнь, удержал от самых безрассудных, отчаянных и непоправимых шагов.

При этом писатель испытывал вину перед Ефимовым. Получается, что, издавшись в «Ардисе», он немного, но все же предал старшего товарища. Довлатов не имел никакого отношения к ссоре Ефимова с Профферами. Он публично не отказывался от сотрудничества с «Ардисом», не подписывал соглашения о своем исключительном сотрудничестве с «Эрмитажем». Но все равно ему было неловко. Довлатов умел испытывать это чувство. В ноябре 1983 года он пишет Ефимову письмо, в котором по обязанности ругает вышедших «Наших»:

Надеюсь, Вы не огорчитесь, получив ардисовскую книжку. Синее пятно на обложке и замена шрифтов лишили меня сна дня на четыре. Больше в «Ардис» ничего не дам, хоть и ссориться не буду. Деньги Карлуша Лене не отдает, напомнить стыдно. А то в контексте событий получается: «Верни, пока не помер».

Свои русские публикации и книги Довлатов к тому времени не воспринимал в качестве полноценно изданных книг. Он не без основания считал, что низкие тиражи и ограниченность круга читателей приводят к тому, что литература в эмиграции превращается в нечто игрушечное, детское. А детскую литературу Довлатов не любил со времен Союза. Единственный способ вернуть слову взрослость – выйти на иноязычного читателя. Тесное общение с тем же Ефимовым, владельцем целого издательства «Эрмитаж», не оставляло иллюзий по поводу перспектив успеха в русскоязычной среде. Немного о числах. Из интервью Ефимова Джону Глэду, взятого в 1982 году:

Перейти на страницу:

Все книги серии Книжная полка Вадима Левенталя

Похожие книги

Льюис Кэрролл
Льюис Кэрролл

Может показаться, что у этой книги два героя. Один — выпускник Оксфорда, благочестивый священнослужитель, педант, читавший проповеди и скучные лекции по математике, увлекавшийся фотографией, в качестве куратора Клуба колледжа занимавшийся пополнением винного погреба и следивший за качеством блюд, разработавший методику расчета рейтинга игроков в теннис и думавший об оптимизации парламентских выборов. Другой — мастер парадоксов, изобретательный и веселый рассказчик, искренне любивший своих маленьких слушателей, один из самых известных авторов литературных сказок, возвращающий читателей в мир детства.Как почтенный преподаватель математики Чарлз Латвидж Доджсон превратился в писателя Льюиса Кэрролла? Почему его единственное заграничное путешествие было совершено в Россию? На что он тратил немалые гонорары? Что для него значила девочка Алиса, ставшая героиней его сказочной дилогии? На эти вопросы отвечает книга Нины Демуровой, замечательной переводчицы, полвека назад открывшей русскоязычным читателям чудесную страну героев Кэрролла.

Вирджиния Вулф , Гилберт Кийт Честертон , Нина Михайловна Демурова , Уолтер де ла Мар

Детективы / Биографии и Мемуары / Детская литература / Литературоведение / Прочие Детективы / Документальное
Кошмар: литература и жизнь
Кошмар: литература и жизнь

Что такое кошмар? Почему кошмары заполонили романы, фильмы, компьютерные игры, а переживание кошмара стало массовой потребностью в современной культуре? Психология, культурология, литературоведение не дают ответов на эти вопросы, поскольку кошмар никогда не рассматривался учеными как предмет, достойный серьезного внимания. Однако для авторов «романа ментальных состояний» кошмар был смыслом творчества. Н. Гоголь и Ч. Метьюрин, Ф. Достоевский и Т. Манн, Г. Лавкрафт и В. Пелевин ставили смелые опыты над своими героями и читателями, чтобы запечатлеть кошмар в своих произведениях. В книге Дины Хапаевой впервые предпринимается попытка прочесть эти тексты как исследования о природе кошмара и восстановить мозаику совпадений, благодаря которым литературный эксперимент превратился в нашу повседневность.

Дина Рафаиловна Хапаева

Культурология / Литературоведение / Образование и наука