Читаем Довлатов и третья волна. Приливы и отмели полностью

Умирающий Ленин вызвал к себе товарища Сталина.

– Я умираю, Коба, – сказал он. – Что делать? За кем народ пойдет?

– Народ за мной пойдет, Владимир Ильич, – просто сказал товарищ Сталин. – А если не пойдет? – страдая, спросил Ленин. – А если не пойдет?

– А если не пойдет за мной, пойдет за вами, – улыбаясь, ответил Иосиф Виссарионович.

Пересказы всех известных анекдотов – наиболее ценная часть «Рассказов…», выдержавших, если верить Ефимову, два издания общим тиражом 1600 экземпляров. Это был главный бестселлер «Эрмитажа» тех лет. Но не всем авторам так везет. В чем же секрет долголетнего существования издательства? Ефимов в беседе с Глэдом случайно раскрывает механизм бизнес-модели:

ДГ. Чем вы объясните рентабельность вашего издательства? Вряд ли у вас какие-нибудь обширные денежные источники.

ИЕ. Никаких. У нас были только деньги, чтобы арендовать наборную машину. Первый взнос – тысяча долларов. А дальше все решалось уже искусством привлечения капитала. Я думаю, это показывает, что наш расчет был правильным, что количество авторов, жаждущих напечатать вещи, действительно было очень велико.

Последние слова объясняют финансовую состоятельность «Эрмитажа». Соедините две части ответа: «искусство привлечения капитала» с «количеством авторов, жаждущих напечатать вещи».

В мемуарах Ефимов подробно раскрывает технологию успеха. Он делит присланные рукописи на три разряда. Сначала идет высшая лига:

Первый – талантливые, или познавательно интересные, или научные книги и учебники, выполненные на хорошем уровне, которые мы были готовы издать под маркой «Эрмитажа» либо за свой счет, либо распределив расходы между нами и автором. У многих университетов, не имевших своего издательства, существовали фонды для поддержки публикаций своих профессоров.

Теперь «крепкие середнячки»:

Второй разряд – рукописи слабенькие, требовавшие серьезной редакторской правки, которые мы были готовы изготовить за деньги, с тем, чтобы отдать весь тираж автору для самостоятельного распространения. Для таких мы открыли специальный филиал, который назвали «Перспектива». Все же под этой маркой вышло несколько книг, имевших спрос.

Последний разряд – явная графомания, которая безжалостно отвергается. Приводятся имена двух страдальцев, которым не посчастливилось издаться в «Эрмитаже». Об одном из несостоявшихся авторов Ефимов с удовольствием вспоминает:

Перейти на страницу:

Все книги серии Книжная полка Вадима Левенталя

Похожие книги

Льюис Кэрролл
Льюис Кэрролл

Может показаться, что у этой книги два героя. Один — выпускник Оксфорда, благочестивый священнослужитель, педант, читавший проповеди и скучные лекции по математике, увлекавшийся фотографией, в качестве куратора Клуба колледжа занимавшийся пополнением винного погреба и следивший за качеством блюд, разработавший методику расчета рейтинга игроков в теннис и думавший об оптимизации парламентских выборов. Другой — мастер парадоксов, изобретательный и веселый рассказчик, искренне любивший своих маленьких слушателей, один из самых известных авторов литературных сказок, возвращающий читателей в мир детства.Как почтенный преподаватель математики Чарлз Латвидж Доджсон превратился в писателя Льюиса Кэрролла? Почему его единственное заграничное путешествие было совершено в Россию? На что он тратил немалые гонорары? Что для него значила девочка Алиса, ставшая героиней его сказочной дилогии? На эти вопросы отвечает книга Нины Демуровой, замечательной переводчицы, полвека назад открывшей русскоязычным читателям чудесную страну героев Кэрролла.

Вирджиния Вулф , Гилберт Кийт Честертон , Нина Михайловна Демурова , Уолтер де ла Мар

Детективы / Биографии и Мемуары / Детская литература / Литературоведение / Прочие Детективы / Документальное
Кошмар: литература и жизнь
Кошмар: литература и жизнь

Что такое кошмар? Почему кошмары заполонили романы, фильмы, компьютерные игры, а переживание кошмара стало массовой потребностью в современной культуре? Психология, культурология, литературоведение не дают ответов на эти вопросы, поскольку кошмар никогда не рассматривался учеными как предмет, достойный серьезного внимания. Однако для авторов «романа ментальных состояний» кошмар был смыслом творчества. Н. Гоголь и Ч. Метьюрин, Ф. Достоевский и Т. Манн, Г. Лавкрафт и В. Пелевин ставили смелые опыты над своими героями и читателями, чтобы запечатлеть кошмар в своих произведениях. В книге Дины Хапаевой впервые предпринимается попытка прочесть эти тексты как исследования о природе кошмара и восстановить мозаику совпадений, благодаря которым литературный эксперимент превратился в нашу повседневность.

Дина Рафаиловна Хапаева

Культурология / Литературоведение / Образование и наука