Читаем Довлатов и третья волна. Приливы и отмели полностью

Что за вздор ты несешь о своих хлопотах за меня в Колумбийском университете? Я сам из-за нежелания жить в Нью-Йорке отказался от их предложения, которое они мне сделали не только без твоего попечительства, но и вопреки маленькому дерьмецу, которое ты им про меня подбросил. Среда, в которой мы находимся и в которой, увы, мне иногда приходится с тобой соприкасаться, довольно тесная – все постепенно выясняется, а то, что еще не выяснено, будет выяснено позже, но мне на это в высшей степени наплевать.

Плюет Василий Павлович в финале послания и на творчество врага, пророча закат его сомнительной литературной карьеры:

Твоя оценочная деятельность, Иосиф (как в рамках этой твоей «квоты», так и за ее пределами), меня всегда при случайных с ней встречах восхищает своим глухоманным вздором. Подумал бы ты лучше о своем собственном шарабане, что буксует уже много лет с унылым скрипом. Ведь ты же далеко не гигант ни русской, ни английской словесности.

Я этого маленького нью-йоркского секрета стараюсь не разглашать и никогда ни в одном издательстве еще не выразил своего мнения о твоих поэмах или о несусветном сочинении «Мрамор». Уклоняюсь, хотя бы потому, что мы с тобой такие сильные получились не-друзья.

В переписке прозаика и поэта мы находим множество ссылок на Карла Проффера. Его цитируют, приводят в качестве свидетеля. Виртуально заставляют подтверждать правоту той или другой стороны. Напомню, что глава «Ардиса» умер в сентябре, за полтора месяца до письма Аксёнова. Можно себе представить, как скрашивали Профферу последние месяцы его жизни разборки двух больших русских писателей.

Показательно, что Аксёнов пишет Бродскому в момент своего формального торжества. На английском вышли два его главных, ударных романа. Можно расслабиться. Но в письме звучит ярость и бессилие. Все поздно. Аксёнов перестал быть оппозиционным советским писателем, бунтарем и ниспровергателем. Его медийный капитал резко обесценился. С 1983 года он работает приглашенным профессором в Гаучер-колледже в Балтиморе – учебном заведении честной второй лиги. Он пишет очередной роман – «Скажи изюм», выпущенный многострадальным «Ардисом» в 1985 году. Книга нелепая и откровенно глуповатая. В ней он рассказывает об истории альманаха «Метрополь» и поэтому, естественно, о себе. Автор выбрал форму романа с ключом. Знаменитый писатель Василий Аксёнов превращается в знаменитого фотографа Максима Огородникова – лидера неформального объединения «Новый фокус». Свободные фотографы выпустили альбом «Скажи изюм!», ставший предметом преследования со стороны как кондовых руководителей Союза советских фотографов, так и системы в целом. На страницах мелькают Фотий Клезмецов (Феликс Кузнецов), «Фотогазета» («Литературная газета») поселок фотографов Проявил-кино (Переделкино) и другие шарады и ребусы. Огородников уезжает в свободный мир. Он приезжает туда с подарком – фотоальбомом «Щепки». Но сталкивается с проблемой не меньшей, чем КГБ. В Америке непререкаемым авторитетом в области отечественной фотографии обладает бывший друг бунтаря Макса Алик Конский:

Перейти на страницу:

Все книги серии Книжная полка Вадима Левенталя

Похожие книги

Льюис Кэрролл
Льюис Кэрролл

Может показаться, что у этой книги два героя. Один — выпускник Оксфорда, благочестивый священнослужитель, педант, читавший проповеди и скучные лекции по математике, увлекавшийся фотографией, в качестве куратора Клуба колледжа занимавшийся пополнением винного погреба и следивший за качеством блюд, разработавший методику расчета рейтинга игроков в теннис и думавший об оптимизации парламентских выборов. Другой — мастер парадоксов, изобретательный и веселый рассказчик, искренне любивший своих маленьких слушателей, один из самых известных авторов литературных сказок, возвращающий читателей в мир детства.Как почтенный преподаватель математики Чарлз Латвидж Доджсон превратился в писателя Льюиса Кэрролла? Почему его единственное заграничное путешествие было совершено в Россию? На что он тратил немалые гонорары? Что для него значила девочка Алиса, ставшая героиней его сказочной дилогии? На эти вопросы отвечает книга Нины Демуровой, замечательной переводчицы, полвека назад открывшей русскоязычным читателям чудесную страну героев Кэрролла.

Вирджиния Вулф , Гилберт Кийт Честертон , Нина Михайловна Демурова , Уолтер де ла Мар

Детективы / Биографии и Мемуары / Детская литература / Литературоведение / Прочие Детективы / Документальное
Кошмар: литература и жизнь
Кошмар: литература и жизнь

Что такое кошмар? Почему кошмары заполонили романы, фильмы, компьютерные игры, а переживание кошмара стало массовой потребностью в современной культуре? Психология, культурология, литературоведение не дают ответов на эти вопросы, поскольку кошмар никогда не рассматривался учеными как предмет, достойный серьезного внимания. Однако для авторов «романа ментальных состояний» кошмар был смыслом творчества. Н. Гоголь и Ч. Метьюрин, Ф. Достоевский и Т. Манн, Г. Лавкрафт и В. Пелевин ставили смелые опыты над своими героями и читателями, чтобы запечатлеть кошмар в своих произведениях. В книге Дины Хапаевой впервые предпринимается попытка прочесть эти тексты как исследования о природе кошмара и восстановить мозаику совпадений, благодаря которым литературный эксперимент превратился в нашу повседневность.

Дина Рафаиловна Хапаева

Культурология / Литературоведение / Образование и наука