Довлатов и третья волна. Приливы и отмели

Что за вздор ты несешь о своих хлопотах за меня в Колумбийском университете? Я сам из-за нежелания жить в Нью-Йорке отказался от их предложения, которое они мне сделали не только без твоего попечительства, но и вопреки маленькому дерьмецу, которое ты им про меня подбросил. Среда, в которой мы находимся и в которой, увы, мне иногда приходится с тобой соприкасаться, довольно тесная – все постепенно выясняется, а то, что еще не выяснено, будет выяснено позже, но мне на это в высшей степени наплевать.

Плюет Василий Павлович в финале послания и на творчество врага, пророча закат его сомнительной литературной карьеры:

Твоя оценочная деятельность, Иосиф (как в рамках этой твоей «квоты», так и за ее пределами), меня всегда при случайных с ней встречах восхищает своим глухоманным вздором. Подумал бы ты лучше о своем собственном шарабане, что буксует уже много лет с унылым скрипом. Ведь ты же далеко не гигант ни русской, ни английской словесности.

Я этого маленького нью-йоркского секрета стараюсь не разглашать и никогда ни в одном издательстве еще не выразил своего мнения о твоих поэмах или о несусветном сочинении «Мрамор». Уклоняюсь, хотя бы потому, что мы с тобой такие сильные получились не-друзья.

В переписке прозаика и поэта мы находим множество ссылок на Карла Проффера. Его цитируют, приводят в качестве свидетеля. Виртуально заставляют подтверждать правоту той или другой стороны. Напомню, что глава «Ардиса» умер в сентябре, за полтора месяца до письма Аксёнова. Можно себе представить, как скрашивали Профферу последние месяцы его жизни разборки двух больших русских писателей.

Показательно, что Аксёнов пишет Бродскому в момент своего формального торжества. На английском вышли два его главных, ударных романа. Можно расслабиться. Но в письме звучит ярость и бессилие. Все поздно. Аксёнов перестал быть оппозиционным советским писателем, бунтарем и ниспровергателем. Его медийный капитал резко обесценился. С 1983 года он работает приглашенным профессором в Гаучер-колледже в Балтиморе – учебном заведении честной второй лиги. Он пишет очередной роман – «Скажи изюм», выпущенный многострадальным «Ардисом» в 1985 году. Книга нелепая и откровенно глуповатая. В ней он рассказывает об истории альманаха «Метрополь» и поэтому, естественно, о себе. Автор выбрал форму романа с ключом. Знаменитый писатель Василий Аксёнов превращается в знаменитого фотографа Максима Огородникова – лидера неформального объединения «Новый фокус». Свободные фотографы выпустили альбом «Скажи изюм!», ставший предметом преследования со стороны как кондовых руководителей Союза советских фотографов, так и системы в целом. На страницах мелькают Фотий Клезмецов (Феликс Кузнецов), «Фотогазета» («Литературная газета») поселок фотографов Проявил-кино (Переделкино) и другие шарады и ребусы. Огородников уезжает в свободный мир. Он приезжает туда с подарком – фотоальбомом «Щепки». Но сталкивается с проблемой не меньшей, чем КГБ. В Америке непререкаемым авторитетом в области отечественной фотографии обладает бывший друг бунтаря Макса Алик Конский: