Довмонт. Неистовый князь

Юная разбойница явилась на двор князя в один из вечерних октябрьских деньков, точнее, раз уже стемнело – так и вообще ночью, хотя и было-то еще часов восемь вечера иди чуть больше. Новоявленные христиане – Довмонт, Любарт, Гинтарс и прочие – только что вернулись с вечерней службы в храме Святой Троицы и собирались ужинать.

Въехав во двор, князь легко спрыгнул с коня и, бросив поводья подбежавшим слугам, уже собрался подняться по высоким ступенькам крыльца… как вдруг услышал поднявшийся у ворот шум.

– Там дева какая-то, – доложил Любарт. – Говорит – тебя видеть хочет.

Вообще-то Довмонт не принимал по ночам никаких гостей – слишком уж это выглядело бы подозрительно – и верный нальшанский боярин об этом знал. Однако вот доложил… все же – дева!

– Так веди ее сюда. Поглядим, что за дева…

– Здравствуй, князь, – сверкнули из-под убруса зеленые очи. – В гости к тебе. Пустишь?

– Такую красавицу как не пустить? – узнав Рогнеду, улыбнулся Довмонт. – Входи, входи же. Ужинать с нами будешь?

– Я не голодна… И, уж извини, на ужин в другой раз напрошусь, – юная разбойница вела себя… не то чтобы нагло, но вовсе не так, как в те времена было принято вести себя молоденьким незамужним девушкам. Ну, так она и не была обычной девушкой – разбойница, атаманша, авантюристка… к тому же – буйной варяжской крови.

– С тобой хотят говорить некие люди, – оглянувшись, тихо промолвила дева.

– Что за люди? Когда?

– Увидишь. Узнаешь. Они хотят встретиться тайно. Завтра, в полдень, на том берегу реки у старой варяжской деревни. Приходи один… впрочем… Можешь взять того смазливого юношу…

– Гинтарса?

– Не знаю, уж как его зовут.

– Как я найду место?

– Спустишься к пристани… перевозчик окликнет тебя, покажет.

– Та-ак… – задумчиво протянул князь. – Так и не зайдешь?

Вновь сверкнула зелень очей:

– Нет. Пора мне. Да и тебя не хочу смущать.

Князь улыбнулся:

– Да не смутила бы!

– Не сейчас. Пока прощай, княже. И помни – завтра в полдень, на пристани. По левую руку, там, где сушат свои сети рыбаки.

* * *

Сети уже не сушили – кончался сезон, хоть и погодка баловала последним осенним теплом, солнышком. По всему берегу реки Великой, по обе стороны от пристани, горели багрянцем клены, шевелили желтыми прядями увядающие березки, царственно теряли листву стройные красавицы липы.

На пристани шла бойкая торговля – прямо с лодок продавали парное мясо, свежую рыбу и дичь. Лодки, большие плоскодонные ладьи-насады, и никаких крупных судов – верховские волоки были для них мелковаты. Зато насады покачивались на волнах в изрядном количестве. Деловитые грузчики, кряхтя и ругаясь, шастали по дощатым мосткам, таская на берег бочки с медом и воском, кипы мехов да суконные тюки – штуки.

– По левую руку… хм… – Довмонт погладил рукоять меча и оглянулся на Гинтарса. – Никого не видишь?

– Да нет…

Они походили по пристани, где было указано Рогнедой, еще минут десять, пока не услышали заливистый свист, раздавшийся с одной из только что причаливших к пристани лодок. Перевозчик – худой мальчишка в армячке и надвинутой на глаза шапке, помахал рукой:

– Сюда давайте, ага.

– Ты от Рогнеды?

Отрок в ответ ухмыльнулся… сверкнул глазищами изумрудными…

– Чёрт! – перебираясь в лодку, хмыкнул Довмонт. – Ты у нас едина во всех лицах, дева. Что, больше некому?

– А зачем лишние глаза? И лишние уши?

Пожав плечами, девчонка взмахнула веслами, ловко направляя челнок к противоположному берегу, густо поросшему ольхой и густой плакучею ивой, уже почти потерявшей листву.

– Ходко гребешь, – всматриваясь в заросли, скупо похвалил князь. – Умеешь.

– Я много чего умею, – скинув армяк, разбойница навалилась на весла, приналегла, и литовский беглец невольно залюбовался ею. Как двигались ее руки – тонкие, но мускулистые, крепкие, как ходили под рубахой лопатки, как…

Немного погодя челнок въехал носом в заросли камыша, осоки и рогоза. Довмонт с Гинтарсом выпрыгнули на берег и зашагали вслед за своей юной проводницей. По левую руку от узкой рыбачьей тропы, на холме, виднелись какие-то серые бревенчатые строения с крытыми дерном и серебристой дранкой крышами. Строения окружал частокол, не особенно и высокий.

Верно, это и была та самая варяжская деревня, о которой говорила разбойница, впрочем, путники туда не пошли, а свернули в орешник…

Там уже маячили четверо всадников в длинных цветных плащах и меховых шапках. Довмонт напрягся и положил руку на рукоять меча, Гинтарс же вытащил из-за пояса два ножа, в любую секунду готовый метнуть их по приказу своего господина.

– Это они, – обернувшись, успокоила Рогнеда. – Идите и ничего не опасайтесь.

– А ты?

– А я у челнока подожду. Не хочу чужие секреты слушать.

Довмонт одобрительно покивал. Это она верно сказала – в чужих тайнах ничего хорошего нету.

– Рады видеть тебя, князь, – когда Довмонт с Гинтарсом подошли к орешнику, все четверо всадников уже спешились и поклонились.

– И вам здравствовать.

Кунигас пристально оглядел незнакомцев. Да, судя по манерам и одежде – люди далеко не бедные, более того – облеченные властью.