Довмонт: Неистовый князь. Князь-меч. Князь-щит

Степан Иваныч пригладил усы, этак обстоятельно, неторопливо… знал – в первую очередь князь всегда требовал тщательного расследования и четкие сроки не устанавливал, понимая – тут не все от сыскных зависит. А сегодня вот что-то… Да еще с утра. Небось, не с той ноги встал или дурной сон привиделся.

Что-то такое Довмонту и впрямь привиделось, однако он никак не мог вспомнить – что, и от того злился, и на себя, и на людей вот… Что-то такое было во сне, неприятное, злое… А вчера привиделся вдруг священный уж – залтис, будто приполз он к младшей его сестре, Лайме… Князь долго молился, а нынче вот, похоже, не выспался…

– Третьего дня на торгу полоцкие купцы объявились, – между тем, продолжал тиун. – Старший у них – Флегонтий Рыло, гости заморские из Кафы его не худо знают. Всем торгует. И живым товаром не брезгует… На насадах пришли, амбар на окраине сняли. Почему на окраине? Неудобно ведь…

– Так проверьте!

– Уже Кирилла послал, батюшка-княже…

– Хорошо! Не спугните только… – махнув рукой, Довмонт поинтересовался насчет недавнего нападение на вотчину боярина Собакина.

– От Кольши вестей пока нет, – снова разочаровал сыскной. – Так и времени-то прошло всего ничего. Разберется! Кольша – парень сметливый… Вообще-то, Гюрята Степаныч, боярин, говорят, сам в свои вотчины собрался… Может, его о чем попросить? Но это тебе, княже, сподручней.

Довмонт хитро прищурился и подобрел:

– А ты, Степане, откуда про боярина ведаешь? Мне он ничего такого не говорил…

– Так он никому не говорил… Так, средь людишек своих обмолвился словом.

– Хитер ты, Степан Иваныч! Молодец… – спрятав улыбку, князь прикрыл глаза. – Кольшу пока не торопи и людей не шли – подозрительно.

– Так я, княже, и сам понимаю.

– И боярина мы просить не будем… Есть у меня кого попросить. Тайное слово к Кольше есть ли?

– Да нет никакого слова, – пожал плечами тиун. – Ни к чему. Я ж, ежели пошлю, так своего, кого парень хорошо знает.

– А вот это плохо! – Довмонт снова нахмурился и задумчиво почесал затылок. – Моего-то человечка Кольша твой точно не знает. Значит, не будет и доверять, и ничего с ним не передаст…

– Может, от меня поклон твой человек передаст, господине? – предположил было Степан Иваныч, но, тут же сам себя перебил: – Нет! Меня на Пскове многие знают… Любой может передать… Тут что-то надо такое… Чтобы один Кольша ведал… и я или ты, княже…

– Хм… А ведь есть такое!

Прикрыв глаза, Довмонт припомнил, как несколько лет назад варяжская колдунья Хельга отправляла совсем юного тогда еще Кольшу, вернее, его сознание, в будущее, следить за жрецом… Ненадолго правда… От полученного потрясения парень потом отходил месяц! Значит, вспомнит…

– Ну, ты, Степан Иваныч, ступай… О людокрадах завтра доложишь! К вечеру.

* * *

Кольша прискакал в Ромашково к обеду и перво-наперво нанес визит воеводе и тиуну, показав обоим боярскую грамоту.

– Буду у вас тут ущерб считать…

– А чего у нас-то? – воевода гневно сверкнул глазами.

– Ну, в Костове, – тут же поправился молодой человек. – А тут я ненадолго, может, дня на два. С вами вот поговорить надо, с тиуном…

– А-а, – Дормидонт Иович, похоже, успокоился. – Ну, со мной да с тиуном – пожалуй, говори, перечить не будем. Тем более написано ж – помогать. Вон и место для ночевки тебе выделю – у меня в людской.

– Вот за это благодарствую, господине!

– Ниче…

– И сразу же спрошу…

– Дак спрашивай, спрашивай… – покладисто кивнув, воевода положил руки на стол.

Немолодой – лет сорока, но еще довольно крепкий, осанистый, с рыжей окладистой бородою, он являл собой почти полную противоположность тощему и сутулому Анемподисту-тиуну. Тиун тоже сидел здесь же, в боярской горнице, и пока что ничего не говорил – слушал, подозрительно щуря глаза и лишь иногда кивал.

– Вот нападавшие… – Кольша обвел взглядом обоих. – По-вашему, они кто? Рыцари, литовцы, полоцкие тати?

– Не рыцари – точно! – колыхаясь всем своим грузным телом, расхохотался Дормидонт Иович. – Те бы все пожгли, сил бы да сноровки хватило! А эти вишь, полдеревни… даже помене.

– Три усадьбы пожгли, – уточнил Анемподист-тиун. – Девок да отроцев похватали… А потом сбежали!

– Рати нашей испугались, поганцы! – воевода хлопнул по столу рукой. – Да и убитые ихны – тати, сразу видать.

– Думаете, лесная шайка?

Тряхнув реденькой черной бородкою, тиун махнул рукой:

– А тут и думать него – они-и! Кабы не Дормидонт Иович, так, верно, и боле пограбили бы… А так – испугались!

– Что же, они про вашу дружину знали?

– Да, видать, знали, что есть… – добродушно усмехнулся Дормидонт Иович. – Невелика тайна! Вот и торопились…

– А вы, значит, к утру только…

– Так, как гонец прискакал… Да пока собралися…

– А гонец…

– Да отрок младой, прощелыга! – отпив из большой деревянной кружки квасу, воевода презрительно скривился. – Прискакал уже вот, к утру ближе…

– Ничего толком и не сказал, все блажил токмо! – вставил свое слово Анемподист. – Едва его и поняли… Да велели пока постеречь – потом допросить. Так ведь сбежал, прощелыга!