Дождь над Гамбургом

Она была так близко, что взглянув в ее бездонные глаза, Пол не смог удержаться, придвинулся еще ближе, обнял ее и поцеловал. Так они сидели какое-то время, пока Анна не сказала со вздохом:

— Этого не должно было произойти, не правда ли?

— Определенно нет, — сказал Шавасс. Наверное, то, что он ощущал, называлось счастьем. По крайнем мере, такого чувства Пол раньше не испытывал.

— Но я знала, что это все-таки произойдет, — произнесла девушка. — С того самого момента, когда ты заговорил со мной в клубе, я знала, что так будет. А почему нет? В конце концов, мы же с тобой люди.

— Неужели? — спросил он, потому что не знал, что сказать и какими словами. А может, и не нужны были слова?

Он подошел к окну и закурил.

— Все верно. Но мне нельзя влюбляться, а меня нельзя любить. Ты же видишь, какой я? Я при всем желании не смогу уже измениться.

Она подошла к нему и легким прикосновением погладила по щеке.

— Так значит, то, что произошло, ничего не изменило и ничего для тебя не значит?

— Ничего, кроме того, что отныне в четыре часа утра я буду чувствовать себя еще более одиноким.

Внезапно лицо девушки осветила решимость, она хотела что-то ответить, но внезапный стук в дверь помешал ей. Анна заторопилась к дверям, открыла задвижку и в квартиру вошел Марк Хардт.

5

На Хардте был темный, подпоясанный кушаком плащ, волосы блестели от дождя. Он обнял Анну и поцеловал в щеку. После этого протянул руку Шавассу.

— Отыскали без проблем? — спросил он.

— Разумеется.

Хардт снял плащ, небрежно кинул его на стул и сел к столу. Анна принесла из кухни чашку и налила кофе. Марк отпил маленький глоток и облегченно вздохнул.

— Дождь как из ведра. — Он посмотрел на Анну. — Есть что-нибудь новенькое?

— Кати Хольдт не явилась сегодня на работу. Я позвонила ее квартирной хозяйке. Та сообщила, что Кати собрала чемодан и была такова.

— Я-то надеялся, что со временем она нас на кого-нибудь выведет, — с огорчением произнес Хардт.

— А как отель на Глюкштрассе? — спросил Шавасс. — Нашли что-нибудь интересное?

— Только то, что Мюллер никогда там не жил. — Хардт вздохнул. — Похоже, что он использовал это место, как почтовый ящик. Оттуда он мог преспокойно забирать почту на свое имя.

— А Отто Шмидт — вы что-нибудь о нем узнали?

— Вдовец, живет один. Квартира на Штайнерштрассе. Это совсем недалеко отсюда.

Шавасс взглянул на часы. Была половина пятого утра.

— Не хотите ли его навестить? Удивительно, сколько можно вытянуть из человека холодным утром, когда над городом занимается рассвет.

— Именно это я и хотел вам предложить. — Хардт встал, но потянувшись за плащом, внезапно застыл, будто что-то припомнив. — Кстати, Анна; ведь ты мне, кажется, говорила будто Мюллер служил в армии?

— Верно, — подтвердила она. — Разве что-нибудь не так?

— Только то, что судя по фотографии, которую Шавасс обнаружил в его пиджаке, Мюллер летал в «люфтваффе».

— Но он служил в армии, — повторила Анна. — У меня есть старый снимок, доказывающий это. — Она схватила свою сумочку, принялась в ней рыться и тут же протянула фотографию Хардту. — Вчера Кати показывала мне снимок, он выпал из ее сумки. Снимок был сделан в сорок втором, когда Кати была еще совсем маленькой.

Хардт взял фотографию, и Шавасс приблизился, чтобы взглянуть через его плечо. Снимок был старый, рваный, погнутый, но все равно можно было заметить гордость в лице девочки, держащей за руку старшего брата, напряженно застывшего перед фотокамерой.

Шавасс получше присмотрелся и вдруг выхватил снимок из рук Хардта.

— Но это не Мюллер, — сказал он Анне. — Вы, наверное, ошиблись!..

Она твердо ответила:

— Да нет же, это он — зачем Кати было врать? В любом случае я могу утверждать, что эта девочка — бесспорно она, и между ней и этим молодым человеком существует явное сходство. Так что это наверняка и есть ее брат.

— Тогда кто же был тот человек в вашем купе? — спросил Хардт.

— Не Мюллер. Сомнений нет.

— Тогда что там произошло?

Шавасс надел плащ и быстро застегнул его на все пуговицы.

— Можно только предполагать. А мне никогда не нравилось этим заниматься. Думаю, что несколько слов с Отто Шмидтом прояснят картину.

— Тогда навестим его немедленно, — выдохнул Хардт и обратился к Анне. — Мы возьмем твою машину. Ключи здесь?

Она быстро достала их из сумочки и протянула Марку. Хардт побежал вперед, а Шавасс дошел до лестницы и оглянулся: Анна стояла в дверях. Она подняла руку в прощальном жесте, губы шевельнулись, будто она хотела что-то сказать. Когда он снова оглянулся, дверь уже закрылась.

Машину они оставили за углом, не доезжая до Штайнерштрассе, а весь оставшийся путь прошли пешком. Хардт без особого труда отыскал нужный дом. Квартира Шмидта оказалась на третьем этаже. Они задержались перед ней, прислушались. За дверью стояла полная тишина. Шавасс осторожно нажал на ручку. Дверь оказалась запертой.

Хардт решительно нажал на кнопку звонка и не отпускал ее некоторое время. Через несколько мгновений раздались шаги. Дверь отворилась на длину цепочки и Шмидт сонно произнес:

— Кто там?

— Полиция! — рявкнул Шавасс на немецком. — А ну, открывай!