Дождь тигровых орхидей

– Знаю, это моя жена. А ты поезжай, спасибо тебе за все. – С этими словами он затащил Машу в машину и, чтобы привести ее в чувство, тоже ударил по лицу. Она задохнулась сначала от возмущения и неожиданности, а потом, тупо уставившись перед собой, замерла.

– Ты хоть знаешь, что с тобой сделает мой отец? – медленно проговорила она.

– Значит, так, я вижу тебя впервые после того, как подарил цветы на концерте. Но кому-то выгодно все свалить на меня. У меня была твоя воспитательница Анна и сказала, что Руфинов ищет меня. Потом она разбила шкаф в моей квартире – террористка несчастная! – и нарочно порезала себе руку стеклом, затем набрала номер вашего телефона и сказала твоему отцу, что я на нее напал и хотел убить. Еще у нее есть фотографии, на которых я и ты, не знаю уж, кто нас снимал, но мы с тобой в одном кадре. Я не стану скрывать, что иногда ставил машину возле твоего училища, чтобы увидеть тебя, но это же не преступление.

Маша, не говоря ни слова и страшно побледнев, открыла дверцу, и ее стошнило на землю. Хорн протянул ей платок, она вытерла им лицо и сказала, что сама ничего уже не понимает. Она рассказала про белый «Форд», квартиру и Кукушкино, промолчав о Мите.

– Но почему ты не вернулась домой, а поехала на дачу?

– Тебе этого не понять, – сказала она, и ей стало жаль себя. – Я позвонила домой и сказала маме, чтоб они не волновались. Миша, если ты любишь меня, то я согласна стать твоей женой. Прямо сейчас.

Хорн, которого как будто окатили ледяной водой, был потрясен. Ему не верилось, что он сидит в машине рядом с Машенькой, которая согласна стать его женой.

– Ты это серьезно?

– Конечно. Поедем домой и все расскажем родителям. Вот увидишь, они будут рады.

Хорн въехал в город, не замечая ни светофоров, ни перекрестков, ничего. На его плече дремала Маша. Он остановил машину рядом с ее домом, вышел, поднялся и позвонил. Дверь открыла Анна. Увидев Мишу, она усмехнулась и позвала Бориса.

– Там Маша внизу, я сейчас ее принесу.

– Как это принесешь? Она что, ходить не может?

Хорн, пьяный от счастья, сказал, что Маша спит. Он ушел, а когда вернулся с девушкой на руках, Ольга, которую тотчас разбудили, принялась приводить дочь в чувство. Маша, открыв глаза, обняла ее.

– Мама, я выхожу замуж за Мишу. Это решено. А сейчас – спать.

Руфинов пригласил Мишу в кабинет, усадил его в кресло, достал бутылку водки и произнес:

– Ну, рассказывай.

Когда в доме все стихло, Руфинов осторожно, стараясь не разбудить жену, вышел в коридор и постучался в комнату Анны. Она сама открыла ему, словно ждала за дверью. В маленькой комнате, освещенной розовым светом ночника, он сел на постель и усадил Анну к себе на колени.

– Так, значит, это действительно Миша? – сказал Борис. Анна молчала. – Знаешь, а ведь Хорн тоже ничего толком мне не объяснил, сказал, что любит ее, представляешь? Я его спрашиваю, зачем ты, мол, таким идиотским способом ее увез, когда все можно было сделать по-человечески, а он молчит. Хотя, с другой стороны, я понимаю его, он просто голову потерял от счастья.

– Борис, отвези меня домой, прямо сейчас. Я не хочу здесь больше оставаться. Все равно уже ничего не изменится. И ни о чем не спрашивай, отвези, и все.

Она соскользнула с его колен, переоделась в брюки и свитер и, не обращая внимания на остолбеневшего Бориса, вышла из комнаты. На улице, у подъезда, она подняла голову и посмотрела на окна: Машино окно было темным. Это не Маша, а колодец с черной водой, это сгусток тумана, мутное питье, которым можно отравиться. Спрашивается, где она пропадала все эти дни? С кем? Неужели с Хорном? Но ведь с Хорном была она сама, Анна. Она почувствовала себя больной уже в машине, Руфинов задавал ей какие-то вопросы, а она лишь считала попадавшиеся им на ночной дороге фонари да курила одну сигарету за другой. Что-то произошло с ее головой: то ли временные смещения, то ли логические.

Борис проводил ее до квартиры и даже вошел туда вслед за ней, спросил зачем-то про какие-то продукты, но она, не ответив ему, легла на диван и закрыла глаза. Хлопнула дверь – Руфинов ушел. Тогда Анна схватила телефонную трубку и набрала номер, который не забывала никогда. Там долго молчали, но потом она услышала знакомый голос.

– Послушайте, мне очень плохо. Вы узнали меня? Это Анна Дорошева, приезжайте, я вас очень прошу.

Шубин приехал через полчаса.

Руфинов, все это время прятавшийся в прихожей за дверью кладовки, видел и слышал все, что происходило в комнате. Он не мог уйти, не выяснив причины странного поведения Анны.

Сначала в полной тишине звенели ложки – они размешивали сахар в кофе, аромат которого невидимой благоухающей бабочкой долетал и до Бориса. Затем заговорила Анна. Она взяла сразу такой доверительный, почти интимный тон, что сомневаться не приходилось: подобные встречи не редкость, и Анна доверяет этому незнакомцу с розовым лицом больше, чем кому-либо.