Дождь тигровых орхидей

– Боже упаси! Это вы меня вызвали, а не я вас. А разговариваю я с вами так потому, что вы никакая не больная и что все ваши поступки объяснимы и для них есть вполне нормальные, здоровые причины. Ваше поведение более чем естественно, если к тому же учесть ваш характер. Месть – это не болезнь, особенно в той форме, какую я вижу перед собой. Знаете, Аня, я давно собирался сказать вам. Словом, я предлагаю вам стать моей женой.

Шубин достал носовой платок и медленным движением промокнул лоб, затем встал и, подойдя к Анне, обнял ее:

– Вы достойны лучшей жизни. А пока примите от меня вот этот скромный подарок. – И Шубин, волнуясь, достал из кармана футляр, в котором сверкало маленькое кольцо с бриллиантом.

Она сидела не шелохнувшись и была похожа на куклу. Руфинов, которого от услышанного бросало то в жар, то в холод, подумал, что если этот рыхлый, розовый и потный психиатр прикоснется к Анне – которая, кстати, так безвольно и почти механически отдалась сегодня самому Руфинову в Кукушкине, – то он выйдет и ударит его. Анна была внесена в его список собственности и должна была принадлежать только ему.

– Обдумайте мое предложение, но поверьте, вы не пожалеете ни о чем. Я, конечно, старше вас, но зато на шесть лет моложе Исаака.

Когда Шубин ушел, Руфинов вышел из своего укрытия.

– Правду говорят, что психиатры – сдвинутые. – Анна от неожиданности разлила кофе. – Поедем домой. – Борис решительно подошел к ней и схватил за руку. – Еще не хватало, чтобы ты вышла замуж за этого поросенка.

– Знаешь, о чем я жалею больше всего на свете?

– Знаю. О том, что встретила меня, об этом нетрудно догадаться.

Митя так давил на кнопку звонка, что казалось, будто он хочет вдавить его в стену. Но Вик не открывал. Тогда Митин палец стал играть на всех кнопках, как на баяне, пока дверь не открылась и целый рой возмущенных жильцов не обрушил на Митю поток дежурных ругательств. В этом доме обитали уродливые и откровенные в своих мыслях персонажи, словно сошедшие с полотен Босха, это Мите стало ясно очень скоро, и пока он разглядывал их оплывшие беззубые физиономии, отмеченные печатью вырождения, в воздухе, как хрущ посреди навозной кучи, стоял вопрос, который Митя зримо ощущал и, казалось, мог даже потрогать руками: вы к кому?

– Я к Дорошеву.

И все сразу куда-то подевались, спрятались в свои вонючие норы. Митя, постояв немного перед открытой дверью, перешагнул через порог и постучался в синюю дверь.

– Вик, это Дождев. Открой, иначе я снесу эту дверь, ты слышишь меня?

Послышалась какая-то возня, шаркающие звуки, потом дверь приоткрылась, и он увидел опухшего, заспанного Вика со спутанными волосами, напоминающими сказочный лес, в котором водятся лешие и русалки. Да и сам Вик смахивал на какого-нибудь монстра из фильма ужасов.

– Старик, – Вик поднял голову, и Митя почувствовал запах водки, – я не один, понимаешь?

– Да мне плевать! Ты всегда не один, пусти меня, мне надо с тобой поговорить! Скажи ей, чтобы она оделась, спрячь ее, наконец, в шкаф, но не заставляй меня стоять в этом коридоре и ощущать спиной взгляды твоих бомжей и пьянчуг.

– Нет, ко мне нельзя, нас тут много.

– Слушай, не валяй дурака, а! Какая же ты все-таки скотина! Ты превратил мою квартиру в притон, водишь туда вокзальных девок и сдаешь ее наверняка какому-нибудь мусору. Верни ключи и ответь мне, где Маша. Она была в моей квартире, это я знаю точно, и ты мне все сейчас расскажешь. Как она там оказалась?

И Митя, который никогда в жизни никого не бил, с силой, выбросив вперед руку, ударил кулаком Вику в лицо. Брызнула кровь, Вик осел, кто-то в коридоре закричал, что вызовет милицию. Но Митя бил Вика, уже не в силах себя сдержать. Он видел перед собой Машу и тут же – для контраста – противную рожу Вика. Неужели это он заманил ее туда? И что он собирался с ней сделать? Он сгреб Вика за воротник рубашки, поставил его, стукнув головой о стену.

– Неужели ты не понимаешь, что я могу тебя сейчас убить?

– Я ничего с ней не сделал. Она сбежала, – окровавленными губами проговорил Вик. – Ее там нет.

– Это я и без тебя знаю, свинья! – И Митя, отшвырнув Вика в угол коридора, вышел на лестницу. Его трясло, с руки капала кровь, очевидно, он поранил ее о зубы Вика.

Он вернулся домой. Дымов встретил его улыбкой. Какой он все-таки приятный и интеллигентный человек. Он познакомил его с женщиной, которую звали Ольга, положил ему на тарелку отбивную и жареную картошку, налил водки и, к счастью, не задал ни одного вопроса по поводу его окровавленной рубашки, красных от крови рук и нездорового блеска в глазах. Митя смотрел на себя как бы со стороны и не верил сам в то, что он час тому назад избивал Вика. Он жевал хрустящие кусочки свинины, пил водку, и ему хотелось плакать. Он не слышал, о чем говорили эти милые и добрые люди. И только когда он услышал имя Маша, вилка выпала из его рук.

– Вы о какой Маше говорите?