Дождь в конце сентября

– И какие гарантии, что не кинешь меня?

– А чем ты рискуешь? Протокола я не составляю и ничего подписывать не прошу. А слово к делу не пришьешь.

Лапин видел, что в чернявом оторопь и недоверие борются с отчаянным желанием оказаться на свободе. Любой ценой. И желание это настолько сильно, что парень может клюнуть.

– Если попадешь под раскрутку, получишь срок – стариком выйдешь и с тубиком в последней стадии. Есть о чем подумать.

– Ну ладно, предположим, я на твои приколы куплюсь. Потом в окно, а ты мне пулю в затылок… при попытке к бегству. Или там, внизу караулят?

– Ты деловой или шестерка? Если деловой, рискни. А на тот свет могут и без побега, прямо в камере отправить. Дела-то серьезные заварились.

– Пугаешь?

– Как хочешь понимай.

– Ты не мент, – сказал чернявый. – Ты кто-то другой.

– Может, и другой, тебе какая разница? Но тебя не обманываю. Как сказал, так и будет.

В черных глазах парня вдруг взвились чертики.

– Ну, Бог тебе судья! Давай сыграем в русскую рулетку. Я азартный.

– Я тоже, – заверил Лапин.

Спустя час, чернявый, неотрывно глядя на Лапина, взобрался на подоконник, спустил ноги в открытое окно, потом перевернулся на живот и скользнул вниз, отыскивая ногами узкий выступ карниза.

– Ты вольтанутый какой-то! – Его голова исчезла из виду.

Лапин запустил руку в нагрудный карман и выключил диктофон. Запись доказательственной силы не имеет. Зато на ней полный расклад. Если и вправду нагрянет Павлов с бригадой, будут по крайней мере знать, за кого браться. А браться тут есть за кого. Андрей неторопливо закурил и стал наблюдать, как слоистый дым утягивается в дождливую темноту за окном.

20.

– Так-то, брат, – сказал Лапин, усаживаясь напротив Гусева. – И агента твоего не запалил, и кое-что выяснил.

– Как умудрился?

Андрей пропустил вопрос мимо ушей.

– Короче, у этих приезжих целая индустрия. И не первый год. Мужики рыбу ловят. «Бойцы» везут добычу на укромный табор. Там доверенные люди готовят икру. Потом ее переправляют в город и, пока не наберется партия, хранят, как думаешь, где?

– Ну?

– Помнишь развалины недалеко от дома Луферова? И рядом с времянкой деда Семена.

– Старый рыбозавод.

– Точно. Там, в пакгаузе, бочки временно и складируют. Потом договариваются с вагоном на станции и гонят дальше, к месту реализации. Шувалов два года это отслеживал, просек их систему и, надо понимать, вербанул деда Семена для наблюдения за пакгаузом. Чтоб знать, кто туда ныряет, когда икру вывозят. Икру-то изъять на заводе не проблема. Но кого к ней привяжешь? А если с поличным – другой разговор. Цветной говорит, местная босота засекла, что бич с ментом подружился, город-то небольшой, шифроваться трудно. Предупредили приезжих братков. Они деду Семену рот и закрыли. Он теперь на дне речном. А дальше, как я понимаю, получается вот что. Луферов со своей псиной случайно увидел, когда братки взяли Семена. Луферова как-то вычислил Шувалов, поколол и взял объяснение. Оно могло послужить основанием для возбуждения уголовного дела об убийстве. Но его из розыскного дела изъяли… сам догадайся, кто. А  потом и мы на Луферова вышли. И тоже почти покололи. Но нам помешали… Цветной, похоже, сам не при делах. Помогал в транспортировке и сбыте икры, за это имел свою долю. В силу таких обязанностей хорошо знает, кто из должностных лиц подвязан и на каких условиях. Это все здесь. – Лапин протянул напарнику кассету. – Пусть у тебя полежит. Смотри, чтоб Мазуру в руки не попала.

– Так мы же свидетеля заимели – цены нет!

Лапин отмахнулся.

– Брось. Он ни за что официальных показаний не даст. Ему лучше в тюрьме сидеть, чем в земле гнить. А запись – для использовании в дальнейшей оперативной разработке. Я думаю, скоро приедет Павлов. Ему и передашь.

– А ты? – насторожился Гусев. И вдруг спохватился. – Ты с кем моего клиента оставил?

– Тут, понимаешь, какое дело. – Лапин зевнул. – Ни с кем. Он совершил побег.

– В каком смысле? – не понял Гусев.

– Ну, окно было открыто, он и сиганул со второго этажа. Я думал, ногу сломает. Но повезло ему.

Гусев некоторое время молчал, наливаясь бордовым румянцем. Наконец до него дошло.

– Мать твою! Так вот ты как его поколол! Ты же меня подставил!.. Ты ненормальный! Нет, просто козел!

– Успокойся. Скажешь, что работал с арестованным по своей линии. Явился  хрен из управления и забрал твоего клиента к себе. Ты же не мог отказать. Весь спрос с меня. Тебе больше строгача не влепят.

– Не пойму я, что ты затеял? – Гусев перекатывал на скулах желваки.

Лапин помолчал, потом вздохнул.

– Было дело, круто я задолжал Володьке Шувалову. Пришла пора расплатиться. Да и терять мне нечего.

– Мутный ты тип! Это ты Луценко приголубил? Ты, кто же еще! Но я в эти игры больше играть не хочу. Не потому, что боюсь. Просто они мне не нравятся. Так нельзя. Я, может, и не сильно правильный по жизни…

Лапин усмехнулся.

– Что ты, сидя в своей дыре, знаешь о жизни?  Жизнь, Саня, такое дерьмо! И чем выше, тем дерьма больше...  Когда появится Павлов, возможно, это случится завтра утром, скажи, что я тебя уведомил о своем отъезде в крайцентр на «Метеоре» и больше ты меня не видел.