Дождь в полынной пустоши. Часть вторая

− Живо! - гавкнули поторопиться расстаться с нажитым и не разменивать жизни на презренный металл.

В ночные игры простые босяки не играют. Только кто дружен с железом, организован и не труслив, лить кровь. Много и часто.

ˮВсе звезды в мое лукошко!ˮ − забавно Колину и он отпустил повод лошади.

− Согласен, − произнес унгриец и протянул руку.

Саман следила за событиями из седла. Каких-то пять часов назад, при подобных обстоятельствах, двинула бы коня под бока и умчалась. Сейчас она не в силах оставить этого юношу. Все лучшее, что с ней могло случиться, случилось по его прихоти и с его участием.

− Акхм..., − хрюкнул ночной кум. Сказать он хотел совершенно другое, но не смог. Горло Крюка перехватило, не вздохнуть. А когда отпустило, только и произнес. - Шкуродер! - и попятился. Шаг. Второй. Застыл сомлев.

Осмыслив услышанное, бойкие ребята утратили запал к обогащению.

− Ничего не забыли? − Колин поманил пальцами - деньги сюда!

Несколько весомых кошелей позволили любителям дармовщинки удалиться, сохранив в целости свои кудри.

- Я не Синяя Борода, - прокомментировал Колин притихшей женщине свою снисходительность к нападавшим.

− Меня бы не расстроило, − призналась Саман. Святое и памятное надо беречь от всех. Они попытались отнять.

− Замок еще не готов, − звучит как обещание.

Её отвезли обратно на задворки Большой Лодки. Проклятый дом черной громадой выполз из темноты встречать. А уж как вонял!

− Поцелуй! - потребовала Саман расставаясь.

− Целуются на прощанье. А мы скоро встретимся, − не согласился Колин и протянул добытые у босяков кошели.

Она не стала стесняться, взяла. Ей заплатили. Неважно за что. И неважно, как потребуют отработать. Ему не откажет. За волшебство. За то, что зовет её Саман.

− Завидую твоей давалке, − вздохнула она и действительно завидовала.

− Ей мало что достается. И она никогда не бывала в Маленьком Муле. И не побывает.

− Тогда я счастлива!

− Рад за тебя.

Он вернул лошадь в ,,Крошку Дидˮ и за кружкой вина просидел до полуночи. Щедрая плата оградила его от стороннего беспокойства.

Люди уходили и приходили. Пили, рассказывали небылицы, горланили песни. Лапали шлюх, утаскивали в темень, возвращались. Косились на молчаливого парня со шрамом на щеке. Некоторые расчувствовались его одиночеству. Прислали выпить.

− Парень... руки-ноги целы..., − орал подвыпивший мечник в дырявом гамбизоне.

− Х...й стоит? - гудел вслед его приятель с устрашающей чинкуэдой за поясом.

− Что еще надо?

ˮВот уж действительно. Чего и желать?ˮ − не погнушался угощения унгриец. Зачем обижать хороших людей.

Из шинка, Колин пешком отправился к храму Святой Афры. Ночной обходчик не боялся небесных кар и давно дрых, запершись в натопленной сторожке. Свеча в окошке горела сама себе. Колин, стараясь не очень шуметь, предательское эхо разносило звук шагов во все уголки наоса, подобрался к иконе. Потратил время дотошно изучить написанный маслом лик. Вблизи, вдали, сбоку, сверху, снизу. Слои мазков. Направление кисти. Приемы иконописи. Манеру обращения с кистью. Секретов не много, но они имелись.

Но начал Колин с другого. Святотатствовал! Отслоив крохотные участки краски, вращая пальцами тончайшее сверло, за час кропотливейшей аккуратнейшей работы, проделал два крохотных отверстия. Чудеса товар штучный и дорогой. А происходить должны вовремя.

Затем извлек купленные кисточки и, смешивая цвета со свинцовой охрой, подобрал необходимые оттенки. Сдерживая дыхание - мешало работать, уверенно подправил женский образ. Лоб, скулы, щеки, подбородок, уголки губ и глаз. Слегка прогрел свечой состарить.

Теперь это была другая Афра. Его Афра. Его Святая.

В Хирлоф Колин дотащился под утро. Не выспавшаяся Нумия встретила его и ревниво оглядев, предложила.

− Саин, вашу одежду вычистят, а вам следует хорошо вымыться. От вас дурно пахнет.

Унгриец советом не пренебрег.

6. День святого Гая (7 октября)

,,...Кому известны ваши планы - ваш враг. Кто разделит ваши труды, друг вам. И вы этому верите?ˮ

− Саин Поллак, за вами сегодня дважды посылали, − обрадовал слуга, столкнувшись с унгрийцем нос к носу в Зале Арок.

Скары из охранения завистливо покосились на Колина. Барон Хирлофа облачен в новые шоссы, пурпуэн с полусотней не круглых − овальных пуговок и берет с белоснежным пером фриульской болотной цапли. Вызывающая наглядность успешности, зажиточности и, со слов прислуги, острой востребованности.

− С чего надобность? - озадачен Колин. Появившись во дворце, он предполагал обойтись короткими визитами вежливости, напомнить о себе. Справиться о состоянии дел и здоровья, пожать руки, потискать пальчики, отпустить колких шуточек. Рассыпать горох комплементов, мудро помолчать и не менее мудро блеснуть малопонятными сентенциями. Понадобиться − поохать, поахать и удрать.

− Вас просят трапезовать, − торжественно объявили унгрийцу приговор на ближайшую половину дня.

ˮНе надо быть вежливым,ˮ - последовал запоздалый зарок Колина, предвидеть последствия благих побуждений.