Дождь в полынной пустоши

— Вы слишком много лаете, — отвесил Кнопп нижнюю губу, обозначить высшую степень пренебрежения. — Наказать пса достаточно палки.

И чулочник взялся за вару. Столичные щеголи, из первых, повсюду таскали с собой трости. И ими же пытались фехтовать. Высшим шиком считалось отвечать ею на опасность. Конечно, дерево шедшее на изготовление вару не было обычным. Обычное сталь перерубит. Галийский кедр вымоченный в соли, приобретал твердость и вес железа, хотя выглядел легкомысленно и безобидно.

— Вот увидите, он повторит глупость первого, — предупредил Колин и швырнул фалькс.

Кнопп закрылся. Унгриец оказался для него слишком быстр. Уже в следующее мгновение, он перехватил запоздавший удар чулочника и выкрутил ему руку. Громко хрустнул вывернутый сустав, пронзительно визгнул Кнопп.

— Опля! — опрокинул Колин на песок незадачливого оппонента. Подняться не позволил, уперев конец трости в подбородок. — И вы утверждаете, я не прав! Первый серьезный бой и им конец!

Жюдо подобным ходом событий не удивился или приложил тому усилия, не удивиться. Вполне возможно, он и сам был не высокого мнения о своих подопечных. Но как часто бывает, серебро перевешивает голос разума, заставляет браться за дела безнадежные и провальные.

— Мэтр, если у вас закончились ученики, — Колин жестом предложил поединок.

Что оставалось? Справедливости ради, Жюдо приобрел свое умение в многих схватках, а не наработал повторением приемов из многочисленных наставлений и не прибегал к советам тех, кто по непонятным причинам выжил в хороших драках. Он до всего дошел собственной шкурой. Двадцать лет оттаскал бастард в статусе наемника. Смерть тысячу раз выцеливала его из общего строя атаки, во время осад крепостей, в отступлении, в бегстве — случалось и такое, и всякий раз промахивалась. Он заставлял её промахиваться. Он был одним из немногих счастливчиков, кто выжили на арене Итриума в Сузах. Полгода не позволял маститым бойцам проткнуть свою драгоценную плоть. Полгода, пока собирали выкуп. Несчастные двести штиверов. Во столько оценили его свободу и в пять тысяч, задержаться на три месяца, выходить в песочный круг, под восторженный рев толпы.

— Согдэл*! Согдэл! — приветствовали его поклонники и поклонницы.

Сейчас Жюдо хотел короткой схватки. Потому взял любимый им бастард. Привычно руке.

— Мне и это сойдет! — оставил Колин вару.

— Потом не говори что тебе не дали возможности выбора, — напомнил мэтр. Убивать противника он не собирался. Живой пример его мастерства лучше, чем дохлый юнец.

— А, ерунда, — расхаживал унгриец гоголем.

На браваду противника мэтр не повелся. В схватках с Обюром и Кноппом он ничего не упустил. Проклятый бездельник! Вот кого он охотно взял бы учить! И сам бы подучился у ублюдка.

Легкий рондель разогреть кисть и запястье.

— Собираетесь попробовать на мне удар Жарнака? — весел, но не беспечен Колин. По большому счету он устраивал представление для побитого противника. Вот чьи языки разнесут по столице подробности события сегодняшнего дня. И его слова тоже. — Или плумаду Прокруста? Не владеете? Удивительно! Вы же мэтр! Ну, тогда хоть легендарный круг Тибо, — нагло выпятил грудь унгриец.

— В Коринфе, болтливым отрезают языки.

— А вы смахнете мне дурную голову? — беззаботен Колин. — Значит все-таки плумада?

Сталь отсекла болтовню и шалости, оставив только желание лить кровь. Чистое незапятнанное и понятное всякому чувство, кто хоть однажды ставил свою судьбу на острие клинка.

Колин спокойно перенес яростный напор Жюдо. Отвечал. Удар на удар, контратака на контратаку. С налетом пренебрежительности, впрочем не позволяя противнику ею воспользоваться. Жюдо настойчиво искал слабое место в защите и в атаке. У юнцов, даже одаренных их гораздо больше, чем у не столь скоростных старичков.

— Вы только подтверждаете мои худшие опасения, — посмеивался Колин над стараниями мэтра. — Давайте я!

Опыт скомпенсирует многое, но не все. Выносливость. Через три минут яростного безумия схватки мэтр понял, теряет дыхание. Ему не хватает воздуха, а следовательно скорости, маневренности, пространства двигаться. Руки делаются тяжелы, ноги подобны каменным тумбам.

Потратив усилия Жюдо только-только приноровился к безудержному темпу, как его молодой противник легко взвинтил темп вдвое… и сломал ему правую руку. Мэтр болезненно охнул и выронил клинок. Из разорванного рукава торчала кость.

— Попробуем левой? Сможете? — предложил Колин. — А то говорят сейчас левой мало кто бьется. Преступная ограниченность, не находите, мэтр?

Продолжение не затянулось. Обмен ударами, проход влево-вправо и Колин перебил Жюдо локтевую и лучевую кости левой руки. Причем мэтр ясно понимал, будь у противника желание, попросту бы разбил ему голову. Но очевидно, в том не было особой нужды.

Завершил схватку чудовищный пинок в грудь, отбросивший Жюдо далеко назад.

— Ну… Как-то так… Как-то так, — оглядел побежденных Колин и гаркнул мнущемуся в сторонке слуге. — Дуй за лекарем, дуболом.

16

«…Победителя не судят. Некому.»