Дожди направляет ветер (СИ)

Она закусила губу и осторожно приподняла край сегмента на спине Рейна, который только поддели ножом, но не оторвали.

Раф знал, что такое бешенство.

Он знал, что такое боевая ярость и темный тягучий гнев.

Он знал, как сносит башку от желания кого-то убить.

Но ненависти, такой как сейчас, он не испытывал никогда в своей жизни.

Она оказалась холодной. Просто ледяной до такой степени, что у него было кристально ясно перед глазами, не дрожали руки и не срывался голос.

Он был спокоен.

И в нем во всем была одна только ненависть.

Ничего больше не осталось.

И Раф был ей рад, как родной.

Был бы гнев – убил бы этого ублюдка.

Была бы ярость – убил бы мучительно.

Было бы бешенство – разорвал бы на куски.

А ненависть – она струилась в его жилах холодным уксусом, бережно обходя сердце, которое словно замерло, и порождая в мозгу одну идею лучше другой.

- Так вот я передумал, – Раф надавил на сай еще чуть сильнее, развлекаясь тем, что Трэвиса мелко трясет. – Это было бы… милосердно. Этим мы закончим с тобой, ладно?

- Я тебе все дам, все-все-все, – заверещал тот, ощутив, как чужие руки развели его ягодицы. – Не делай этого… нет! Нет-нет-нет!

Раф засмеялся тихим низким смехом, ласковым и мурлыкающим, и потянул Трэвиса за волосы, заставляя запрокинуть голову до хруста шейных позвонков.

- Ты молись, блондинка моя, что здесь нет моей второй половины. Я добрый, а он бы катану тебе в зад по самую рукоять загнал. После всего остального, конечно же.

Он резко дернул бедрами, вторгаясь в неподатливое нутро, и уставился в потолок, потянувшись за бутылкой коньяка.

- Выпью еще немного, а ты пока припомни, сладкая моя, куда же исчез зеленый щенок-мутант, пока я яйца тебе не отрезал и не заставил сожрать.

Дэнни сидел в старом неудобном кресле около кровати Рейна и вслушивался в то, как за тонкой перегородкой всхлипывала негритянка, назвавшаяся тетей Геллой.

Рейн спал, часто вскидываясь во сне, что-то бормоча и скрипя зубами, потом свернулся клубком, обхватил колени руками и затих.

Дэнни поерзал на ободранной обивке и с тревогой посмотрел на часы.

«Папа, небось, с ума сходит. Накажет меня и будет прав. Только я же не специально. Как я его тут оставлю?..»

- Дэн, – тихо позвал Рейн, приподняв голову. – Слушай, там, в углу, комод есть, в нем одеяло теплое, дай, а? И ложись тоже – скажи ба – она диван в гостиной разложит.

Дэнни вздохнул и очень-очень осторожно погладил Рейна по плечу.

- Одеяло тяжелое. Тебе – нельзя. Хочешь, накрою простыней?

- Да в жопу тогда, – тот откинул голову на подушку и задышал часто и тяжело. – Нормально все, перебьюсь.

- Холодно, да? – Дэнни сочувственно шмыгнул носом. – Это от температуры. Папа говорит…

- Нет, бля, жарко мне, – Рейн сморщился. – Че ты заладил «папа-папа»?

- Папа говорит, что жар можно сбить уксусом, но тебе, наверное, нельзя сейчас…

- Еще предложи солью посыпать, – Рейн скривился и приподнялся на руках. – Вон там бутылку видишь? Дай сюда.

- Алкоголь вредно, – Дэнни встал, подошел к подоконнику и взял пузатую бутылку с чем-то янтарным. – Папа говорит…

Рейн зарычал на него и вырвал из пальцев бутылку, едва тот подошел обратно.

Выпив несколько больших глотков, он закашлялся и свалился обратно.

- Бляяя. Дерьмо.

Дэнни расстроенно кивнул и сел на край кровати. У него уже вяли уши от лексикона его друга, и было горько от того, что не мог помочь.

Рейн снова, похоже, лишился сознания, выронив бутылку на пол и натянув на плечи тонкую махровую простынь.

Дэнни вздохнул, посидел минуту, потом осторожно лег рядом и, как можно бережнее, обнял Рейна, стараясь не потревожить ни одной раны.

«Папа говорит, что живое тепло всегда согревает».

Он закрыл глаза и постарался представить, как его внутреннее тепло обволакивает Рейна и успокаивает боль.

- Ты ж бросил?

Майки удивленно уставился на Рафа, который сел в старый пикап, держа зубами окурок.

- Да вот, накатило что-то.

- Нашел его?

Раф отрицательно качнул головой, рассматривая брелок на ключах, заинтересовавший его еще в прошлый раз.

«Индейский оберег… Трэвис назвал его индейским щенком… рядом есть резервация».

- Поехали, бро, – он воткнул передачу и выплюнул бычок в окно.

Трэвиса, вернее то, что от него осталось, Раф оставил на столе, прибив золотыми ручками к столешнице за руки.

«Может, успеют доктора вызвать. И даже пришить что-нибудь по местам… если не прожует, конечно...»

- Смотри! – Майки ткнул пальцем в окно. – Наш грузовик!

- Все дороги ведут в Рим, – Раф сдал задним ходом. – Забери машинку, ладно? Я прокачусь тогда сам. Устал очень.

Майки внимательно рассмотрел Рафа и нахмурился.

- Ты пьян, бро!

- Немного, – Раф распахнул ему дверь. – Ша, братан. У меня нет времени.

Он захлопнул за Майки дверь и поехал в сторону резервации, слепо нашаривая мобильник.

«Донни, как там Лео? Я нашел обоих… почти… еду за ними. Держитесь, парни, скажи Лео, что я его очень люблю».

Когда стемнело окончательно, Гелла поднялась со своей кровати и заглянула в комнату к Рейну.

Ее малыш спал, беспокойно мечась по кровати и размазывая по ней красные пятна, пропитавшие в нескольких местах бинты.

Рядом, как-то доверчиво-хрупко обняв его, спал Иктоми.