Дожди направляет ветер (СИ)

Рейн скрипнул зубами, острее, чем когда-либо в своей жизни, понимая, что в нем нет злости на это существо, что обида на родителей куда-то делась, мать ее!

Он копался в себе, пытаясь передышать дурацкие детские слезы, и найти тот гнев, что столько лет терзал его.

У него же была готова целая пачка упреков для встречи с родителями. Отрепетирована и заучена!

Где же они все?!

- А еще… он сказал, что я похож на тебя, – Рейн еле заставил голос не дрожать.

- Да, – едва слышно отозвался дух, прижав его к себе чуть крепче. – Безумно похож.

Рейн закрыл глаза, чтобы из них ничего не вылилось на плечо духу, вдохнул и выдохнул сквозь зубы.

Ему было спокойно.

Почти так же, как с Иктоми Рафаэлем в его комнате.

- Научи меня так же, – Рейн отстранился, неловко поведя плечами, и указал на мечи за спиной духа.

Тот улыбнулся и извлек один из ножен, протянув рукоятью вперед.

- Это катана. Оружие настоящего воина, сильного и справедливого, умеющего прощать, быть милосердным и снисходительным. Я уверен – тебе оно подойдет.

====== Дождь сорвался с мокрых крыш ======

Раньше плакать было просто.

Слезы всегда приносили успокоение и облегчение.

Эдит выливала ими обиды, страхи, разочарования и свое недовольство миром.

Двойка в школе, ссора с подругой или даже с родителями, отсутствие парня, плохая дискотека – слезы стирали все это полностью, оставляя только заметки на полях любимого дневника и размазанные чернила гелевой ручки.

Раньше слезы были ее привилегией, а не чудовищной, страшной и черной бездной, из которой нет выхода.

- Мама, зачем?! – Эдит задрожала, вцепившись себе в волосы, уткнулась лицом в подушку и закричала на высокой пронзительной ноте, давясь уголком хлопковой наволочки. – Мама… мама, почему я такой урод?!!

Слезы катились каким-то неудержимым потоком, солоно разъедая кожу. И впервые в жизни было наплевать, что завтра будут опухшие красные щеки и воспаленные заплывшие глаза, что это некрасиво так размазывать по лицу слюну и текущие по верхней губе сопли.

Ведь героини романов и фильмов так не делают. Они томно роняют красивые большие слезинки с накрашенных тушью ресниц…

И им не больно так пронзительно по-настоящему, как сейчас ей.

Поэтому там красиво.

Горе красивым не бывает…

Безнадежно опоздавшее раскаяние – тоже.

- Мама… зачем ты меня такую на свет родила?.. Зачем я такая дура у вас… мамочка… зачем ты такая добрая и жестокая?.. Мама…

На горящее, как в лихорадке, плечо легла ладонь, неловко погладила и сжалась.

Дэнни тоже весь дрожал. Эдит чувствовала это кожей и не могла найти в себе силы подняться, обнять брата и хоть как утешить.

Ему было больно.

А она не умела.

Это ее всю жизнь выслушивали, успокаивали, поддерживали и утешали.

Это ей нужны были теплые слова Дэнни, папы… всей семьи.

Это она родилась человеком, это ей всегда давали заботу и защиту…

Это у нее впереди была долгая огромная жизнь.

- Прости-и-и, – Эдит вцепилась в руку Дэнни, не имея сил выпустить зажатую в зубах наволочку и посмотреть ему в глаза. – Дэ-энни-и… зачем я такая?.. Что я натворила?.. Дура-а!!!

Дэнни промолчал.

Не начал привычно говорить, что все исправится, что ничего страшного не случилось, и непоправимого не бывает, что он и папа сейчас исправят все-все, пока дедушка заварит ей чай…

«Бывает! Бывает это непоправимое! И оно случилось, потому что я такая глупая курица, которой просто хотелось побыть взрослой!!»

Войдя на кухню, Эдит невольно замирает на одну секунду. Спиной к ней у раковины стоит Рейн и пьет воду прямо из-под крана.

Он красивый даже с замотанной бинтами спиной и в старых шортах дяди Рафа, с нечесаной гривой черных блестящих волос.

Это все не портит его, или наоборот придает еще больший шарм?..

Его хочется обнять.

Дядя Лео сказал Эдит, что это его сын, но это не смогло сделать Рейна менее привлекательным.

«Мой двоюродный брат. Надо же».

Эдит небрежно отбрасывает челку и усаживается за стол.

- Стаканы на полке, – сообщает она.

Рейн вскидывается и резко оборачивается, хватаясь за замотанный живот.

- Не слышал, как ты вошла, – он неловко приглаживает мокрые волосы и опирается на раковину. – Да мне норм и так. Зачем посуду пачкать?

Эдит улыбается, чуть склонив голову набок.

Вроде бы брат, и он не должен ее так волновать, но она не может воспринять его как члена семьи.

Рейн не похож на своего отца совершенно.

«Наверное, он в маму. Только цвет глаз и кожи от дяди Лео. И даже этот панцирь не как у них у всех, и его почти сняли с него. Он больше человек, чем черепаха. Почему, интересно, папа не стал совсем убирать эти наросты? Было бы лучше. Я думаю, надо его попросить будет, чтобы он сделал».

Рейн обходит стол, собираясь уйти, но Эдит удерживает его за руку, всматриваясь в красивое, хоть и разбитое лицо.

- Подожди. Я хотела сказать тебе спасибо.

Он улыбается одним уголком губ, немного высокомерно и насмешливо, совсем по-взрослому.

«А мы же почти ровесники».

- Да я уже прослушал этот вариант в прошлый раз, – Рейн выворачивает запястье из пальцев Эдит. – Папа у тебя классный.