Дожить до 120

– Странно… Неужели ваш сынок, Илья Львович, оказался чьим-то «напарником»? Хотя по теории вероятности это могло произойти, – усмехнулся «Брандо». – Но, уверяю вас, это чистой воды случайность. Что ж вы сразу не сказали. Мы бы это дельце мигом урегулировали бы. Просто отказались бы от заказа. Сказали бы, что «пару» не нашли. Эх вы….

Хаскин понял, как понял и я незадолго до этого, что спонсор тут, действительно ни при чем. Впрочем, ситуацию это не меняло.

– Да, так о чем бишь я?.. В общем, Илюша, ты отработанный материал, но есть одна деталька. Прогресс ведь не остановишь, так? Поэтому наше богоугодное дело мы продолжим уже без тебя. Но для этого нам нужна твоя компьютерная программа по поиску «напарников». Так что заклинаю тебя нашей былой дружбой, передай ее нам по-быстрому и не заставляй меня применять для ее добывания методы, мне, культурному человеку, претящие. Кстати, не желаешь ли взглянуть?

Олигарх хлопнул в ладоши, и тут же в дверь ввезли тележку, на которой завернутый в темный полиэтилен лежал труп его однокурсника, того самого Сергея, которого Хаскин умолил этой ночью рассказать все, что тому известно. «Так вот откуда запах формалина», – мелькнула мысль.

– Это ему – за длинный язык, а тебе в назидание. Его мы устранили быстро и безболезненно, так что он не мучился. Тебе, если будешь упрямиться, придется хуже. Много хуже. Программу ты все равно нам передашь. Надеюсь, в этом сомнений нет? Так что решай. Мы даже знаем, что ее написал некий Кравцов. Кстати, с минуты на минуту его должны сюда доставить.

Тут внезапно распахнулась дверь и без стука вбежал некто, внешне очень похожий на олигарха, только помоложе, и что-то зашептал спонсору на ухо.

«Ах, это же сынок его. Вячеслав, кажется» – вспомнил Хаскин. Пару раз сынок присутствовал во время их со спонсором задушевных бесед о социальной ответственности крупного бизнеса.

Выслушав сына, олигарх нахмурился:

– Плохо, Слава. Очень плохо…, – а потом обратился к Хаскину: – Вот видите, Илья Львович, поспешишь – людей насмешишь. Каюсь, поторопился я. Кравцов ваш, увы, не у нас, а на Лубянке или на Петровке. Наши источники в силовых ведомствах сообщили. Что ж, вам же хуже. Теперь придется решать вопрос более оперативно.

– Молодец Костя! Теперь вам его не достать! – воскликнул Хаскин, рванулся, но ремни не пускали, и лицо его исказилось гримасой.

– Ну, насчет «не достать» ты, Илюша, маху дал. В любой момент.

– Так устраняем Кравцова? – спросил Слава.

– Ни в коем случае! Пока программу не получим, мы с него будем пылинки сдувать. Он у нас будет заместо дубликата на тот случай, если Илья Львович героем окажется и муку смертную примет, а программу не даст. Тогда уж мы через Кравцова ее раздобудем.

Он снова хлопнул в ладоши. Появился очередной в костюме, темных очках и почему-то в длинном и плотном кожаном фартуке.

– Вот познакомься, Семеныч. Это твой новый клиент. У тебя все инструменты готовы?

Семеныч кивнул.

– Ну, тогда будь готов уже к вечеру. Я-то хотел это дело до утра отложить, но обстоятельства изменились.

Потом он снова обратился к Хаскину:

– Тебе, Илюша, на размышления несколько часов. Либо сам программу выложишь. Тогда вот тебе, – олигарх вытащил из кармана стеклянную коробочку с черными таблетками и пояснил: – Цианистый калий. Надкусишь, и всё. Либо придется тебе до чистосердечного признания ручек-ножек лишиться. Семеныч большой мастер из человека обрубок делать. Как папа Карло, только наоборот. Но начнем по традиции с пальчика. Чтобы тебе, Илюша, легче было принять решение. А ну, Семеныч, неси свои пассатижи.

Семеныч исчез за дверью, но через минуту вернулся, держа в руках огромные, почему-то несуразно «веселенького» – розового – цвета, кусачки.

– Ну, вы тут занимайтесь, а я пошел. Зрелище не для моих нервов. Да и не для детских глаз. Пойдем, Слава, – снова улыбнулся «Брандо».

– Погодите, Александр Равильич, – остановил его Семеныч. – А опосля… процедуры врача пригласить? Чтобы там заражения не вышло. Антисептика.

– Еще чего? – сказал Александр Равильич. – Руку тряпкой обмотаешь, чтобы крови поменьше. И всё. До заражения дело не дойдет.

– Ясно. А потом что делать? Покормить его?

– И этого не надо. Пусть пред Отцом нашим небесным предстанет натощак. А то ведь обосрется. Пошли, Слава. А вам ни пуха, ни пера.

С этими словами, он с сыном вышел за дверь. Семеныч подступил к Хаскину, несколько раз примеривался, потом недовольно сказал:

– Да не дрожите вы так. Неровен час, рука у меня дернется. Вам же больнее будет.

Через минуту из подвала донесся нечеловеческий вопль, рев, в котором никто бы не смог опознать голос Ильи Львовича Хаскина. И он второй раз за сегодняшний день потерял сознание. На этот раз от боли.