Дозоры

Аскет, отвергший цивилизацию, эгоист, сбежавший от коллективизации, – и вдруг здесь, среди толпы, собирающейся под знамена Дозоров… Подчеркивает ли это важность момента? Доказывает ли исключительность событий? Или он попросту все еще верит в высшее предназначение Данилки и намеревается побороться за право превращения младенца в Великого шамана?

Подойти бы да спросить Сибиряка напрямую. Но разве подозрительный, расчетливый и хитрый старик в облике студента-физика даст честный, исчерпывающий ответ?

Возле одного из костров разгорелся нешуточный спор.

– Явление Великого шамана – это факт доказанный! – с пеной у рта убеждал Светлого мага молодой Темный ведьмак.

– Кем доказанный? Чем? – с вялой снисходительностью отмахивался Светлый. – Бабкиными сказками?

Кипящий от негодования ведьмак обвел взглядом остальных присутствующих, будто призывая их в свидетели тупости некоторых представителей рода Иных.

– Да ты почитай исторические книги! Документы полистай! У нас в библиотечном информатории…

Не сдержав смешок, маг вытаращил глаза, театрально всплеснул руками:

– В их информатории! Подумать только! Это ты заплесневелый подвал на улице Третьего Интернационала библиотечным информаторием зовешь?

Темные – их возле костра было пятеро – напряглись. Вроде не сделали ни одного движения, а стало понятно – сплотились и готовы ввязаться в драку. Двое Светлых переглянулись, потом обнаружили неподалеку Евгения и смутились.

– Ладно, брейк! – примирительным тоном сказал тот, что смеялся над подвальным архивом Темных в Томске. – Ты мне другое скажи: что вы все с этим Ворожеем так носитесь? Почему так ждете, радуетесь? Ну, вот представим – явится он. Устроит Великий Потоп – и что? Если верить твоим «историческим» книгам, то есть – легендам и сказаниям, вас ждет та же катастрофа, что и всех остальных. Скидок не предусмотрено. Неужели ты рассчитываешь попасть в число выживших? Ведь упокоишься!

– А мне, может, за счастье – упокоиться, зная, что ты и тебе подобные сдохнут!

– Ну, началось!

Действительно. Спор о том, кто кого делает несчастнее и как бы хорошо жилось одним, если бы не было других, длился вечно. А вот вопрос Светлого – закономерен и интересен. В самом деле, почему они так ждут прихода Великого шамана? В надежде на то, что он – Темный, и, стало быть, всем остальным Темным с его появлением наступит благодать? Неужели не понимают, что, когда начнется заварушка в виде Потопа, Ворожею некогда и незачем будет сортировать Иных? Не станет он высчитывать глубину поклонов каждого из них возле дома Крюковых, не станет, словно дед Мазай, вылавливать их, как зайцев, из вод, приведенных им в движение. Зачем ему это? Чем меньше их останется, тем проще ему будет воцариться на земле и «возродить жизнь» в соответствии с какими-то замыслами, собственными представлениями о гармонии мира. Угорь подошел еще ближе, протянул руки к огню – зябко было в тайге, промозгло, невзирая на постреливающее сквозь кроны осеннее солнце. Пошевелил пальцами, отогреваясь, а заодно роняя в костер бусинку с заклятьем, снижающим агрессию. Чароплетство в отношении друг друга на территории лагеря было запрещено, но собравшиеся на этом пятачке – не слишком сильны, магическое воздействие они вряд ли почувствуют, вряд ли пожалуются на Евгения. Зато удастся обойтись без мордобоя.

От соседнего костра к нему быстро двинулся колдун, возможно – один из дежурных по лагерю, следящих за соблюдением порядка. Значит, все-таки заметил. Дойти до Евгения он не успел, посторонился, пропуская шустро спотыкающегося о корни и кочки Сибиряка. Бежал тот вроде бы мимо, но на ходу махнул оперативнику рукой – дескать, за мной! Колдун пристально посмотрел на Евгения, будто запоминая, и мотнул головой – иди, мол, раз начальство зовет, а я тобой потом займусь. Угорь пожал плечами. После всего случившегося ему было уже как-то все равно, какие еще грехи ему припишут в нагрузку к уже доказанным.

Пересекая лагерь, Сибиряк громко и отчетливо разговаривал, только Угорь никак не мог понять, с кем именно. Руководитель задавал какие-то вопросы, что-то уточнял, делал паузу, словно выслушивал ответ, потом сам отвечал кому-то невидимому и неслышимому. Складывалось впечатление, что он разговаривает по телефону, только трубки возле уха не было. Да и откуда в лесу телефон?

– Что? Да! Что? – кричал Сибиряк, словно на линии были помехи, словно связь постоянно прерывалась и приходилось переспрашивать абонента. – Приплюсуй еще шестнадцать! Я говорю – у нас еще шестнадцать человек пропало! А? Ну, разумеется, не людей, а Иных! Не появлялись? Ну, уже радует… Я говорю – радует, что они всем скопом не в Загарино дезертировали! Что? Да, примерно так… – Он резко остановился. – Даже не примерно, а именно так: восемь Светлых и восемь Темных. Вот чертовщина… – выдохнул он и пошарил в карманах брезентовой куртки, по очереди во всех шести. – Думаю, Аесарону лучше вернуться в лагерь… А? Что? Да, пусть заканчивает и возвращается!