Draco is awaiting (СИ)

У Драко захватило дух, позеленело в глазах... Что?! Поттер сам? Сам Поттер? Или он имеет в виду что-то другое? Голова Драко стала тяжёлой, и комната вокруг поплыла в медленном вращении... Если бы Гарри сейчас оказался рядом, то ему точно не поздоровилось бы — сдерживаться в таком состоянии Малфой не смог бы даже под страхом смертной казни или кастрации.

«Какую ты предпочитаешь смазку?» Это чтобы наверняка, не ошибиться, проверить в одном ли направлении шевелятся их желания. Потому что если окажется, что Поттер вновь прикидывается целомудренным или слабоумным, то Малфой чисто физически не выдержит такого маленького недоразумения.

Мне на вкус попробовать? #

«Поттер!!! Не притворяйся идиотом! Тебе не надо притворяться! На трение!!!»

А чем тереть-то? #

«Поттер!!! Потрись ты... хоть Роном!»

Не нервничайте, мистер Малфой. Вы мне нужны с крепким, э, психическим статусом. Рон не согласился. PS: Не бойся, пока я остался верен тебе: жив, а стало быть, не предлагал ему. Лубрикант — с Вас, сэр, в Хогвартсе все раскупили. #

Сколько раз за вечер и ночь Драко кончал в кулак с нечитаемой улыбкой и именем зеленоглазого охламона на пересохших губах, он даже не мог припомнить...

............................................

(1) Мышцы, поднимающие пенис во время эрекции

====== Часть 3-6 ======

Письма от Поттера приходили каждый вечер, ближе к ночи. Ну, почти каждый... Ничего не значащий трёп, школьные сплетни, болтовня о предстоящих экзаменах, иногда какие-то странные философские рассуждения, обязательно парочка милых заводных фраз, наполнявших промежность колючей истомой... Драко даже не представлял, что Поттер умеет так выразительно излагать свои мысли на бумаге (ну, не наблюдалось за ним в школе литературных наклонностей), и от осознания, что на сей подвиг его воодушевляет именно Малфой, становилось тепло и приятно не только на сердце. Драко казалось, что эти письма пишет близкий, хорошо знающий его человек, дорожащий его мнением и даже сиюминутным настроением. Он представлял, как Гарри склоняется над свитком в библиотеке, опасливо прикрывается от любопытных глаз. Грейнджер и так не будет подглядывать, а бесцеремонного Рона Гарри отталкивает толстой книжкой и поддаёт ему кулаком в солнечное сплетение. Джинни... ах, ну да, с ними же, наверняка, Джинни... Нет, вот эту персону Малфой представлять рядом с Гарри не хотел: зачем портить многообещающие картинки всякими мелкими рыжими кляксами? Или другой ракурс: Гарри залезает под одеяло, устраивается удобнее, кладёт тетрадку на колени... рука его под толстым ватином дёргается часто-часто, настороженный взгляд следит искоса за спящим под соседним балдахином Роном (не проснулся ли), но постепенно глаза закрываются, перо падает на пол... Гарри вытирает испачканную в сперме руку о салфетку и начинает писать на листочке в полосочку, как сильно любит одного белобрысого слизеринца и как хочет именно сейчас оказаться с ним рядом...

Драко отвечал всегда по утрам. Всю ночь он держал поттеровские записки под подушкой и видел сладкие сны, наполненные... Ах, чем только не были наполнены эти сновидения: само собой, поцелуями, ласками осторожными и бойкими, нежными и бесстыдными, а ещё беготнёй, вознёй, громким заливистым смехом, зуботычинами не сильными, но ощутимыми именно настолько, чтобы хотелось непременно дать сдачи, а потом помириться... Ох, как же они мирились! Какие ласковые слова срывались с губ, как изумительно слаженно действовали их руки, сколь надолго хватало им сил и желания поддерживать эрекцию! Да и не надо было ничего особенно поддерживать: просто всякий раз, когда требовался работоспособный член — он тут как тут и возникал именно у того из них, у кого было нужно, а то и у обоих сразу... После столь беспокойного отдыха Драко просыпался одновременно разбитым и воодушевлённым, его обычно подташнивало, но он стоически заставлял себя завтракать и садился писать ответ для Гарри. Именно ответ: чем ещё письма Поттера нравились ему — так это тем, что Драко на них отвечал, не гнул свою линию, не придумывал невероятные искусные ходы, а спокойно плыл по волнам поттеровских фантазий и повседневных мыслей и задумывался только о том, чтобы не делать грамматических ошибок и не забывать иногда вставлять похабные словечки, ну, чисто для настроения.

В те дни, вернее ночи, когда писем от Гарри не было, Драко казалось, что жизнь его закончилась без славы и любви, мир за окном горит Адским пламенем, домовики и прочая челядь достойны смертной казни, вороны на соседних деревьях совершенно обнаглели, а его дурацкие волосы — хоть мой их, хоть не мой всякими дорогими шампунями — всё равно висят мерзкими хилыми патлами.

Но к следующей ночи хогвартская сова прилетала непременно и приносила на крыльях любви, вернее, в когтях, сладкие грёзы и счастливые улыбки...