Читаем Draco is awaiting (СИ) полностью

Драко внезапно устыдился своего чересчур эмоционального воодушевления и решил взять себя в руки. Он принял позу «фараона» и лицу тоже придал соответствующее величественно-отстранённое выражение... Глупая бумажка на полу намокла с одного края... А вот то пятно посередине оставили лапы совы или его пальцы?.. Или его... губы?.. Тёплые, немного терпкие, всегда упрямые, даже тогда, когда сами идут в атаку, вечно сопротивляющиеся и чем-то недовольные... О, как же лихо умеют они ходить в атаки и с какой лёгкостью побеждают!

«Обвести языком контур этих мягких влажных губ, пририсовать воображаемый цветочек в уголке, сжать зубами несильно нижнюю (куда уж сильно? и так, бедняжка, искусана), подтолкнуть верхнюю. Набрать побольше воздуха в грудь, чтоб хватило и не пришлось отрываться на глупое ненужное дыхание. И чтобы плечи расправились до хруста, выгнуться к нему: «Принимай!». Долго прятать руки за спиной, дразнить его, не дотрагиваться, прижиматься изо всех сил, и ждать-ждать-ждать... Не размыкая губ, не открывая глаз, пока он сам, возмущённо сопя, не отыщет мои руки, не поймает, не скрутит и не уложит себе на плечи, в пах: «Ты что, Малфой? Я один должен стараться? Мне на твои поцелуйчики по хую. Делом займись». А рот его, между тем, продолжит терзать мои губы, и не будет конца этому поцелую, как не будет предела у нашей любви»... Драко, улетевший в своих грёзах слишком далеко, снова глотнул мутную горькую воду, очухался, встряхнулся и выскочил из ванны. Конверт в мокрых руках долго не хотел распечатываться. Записка внутри была маленьким листиком, вырванным из блокнота:

Чем я могу загладить свою вину? #

Драко долго растирался жёстким полотенцем, нанёс масло на саднившее тело, сделал несколько гимнастических упражнений, причесался, испробовав разные варианты укладки волос. Довольно оглядел себя в зеркало, улыбнулся, соблазняя собственное отражение, покрутился и так и сяк. В башке его всё это время оглушительно стучало: «Пиши! Скорее пиши ему. Пока он не передумал и не выкинул очередной фортель! Пиши! Пиши. Что любишь, что хочешь, что жить не можешь. Сейчас он поверит. Сейчас он услышит, сейчас его сердце хочет слышать и верить, может...» Но Малфой — есть Малфой, и Драко, скрипя зубами от нетерпения, тем не менее, тщательно оделся, поужинал почти с аппетитом, походил с важным видом по дому. И только потом уселся перед камином — и начал мстить... Эссе его называлось «Я дрочу, а ты, Поттер, догадайся, на чьё имя». Перо старательно скрипело по дорогой гербовой бумаге, строчки ложились ровно и аккуратно, буковка к буковке, завитушка к завитушке... Драко настолько проникся описываемым процессом собственной воображаемой мастурбации, что вспотел и явственно почувствовал нехилое напряжение внизу живота. Плечи его стали подрагивать, и буквы на бумаге заходили ходуном. В какой-то момент Драко понял, что ещё минута — и он упустит в своей жизни что-то мимолётное, но весьма приятное, и оторвался от писанины, откинулся на спинку кресла, сдёрнул домашние брюки.

На повторение всего того, что он только что описывал Поттеру чуть ли не полчаса, ушло не больше минуты... Драко покричал немножко — и опал, расслабился, только долго ещё не хотел выпускать большой палец изо рта... Хулиганить — так по-крупному, чтоб уж не стыдно было: он нарисовал на нижнем краю свитка между словами «представляю, что ебу одного черноволосого гриффиндорца» и «всё, слился» смачное сердечко своей спермой, повертел листочек, чтобы быстрее высох и с бесовским блеском в глазах запечатал конверт. Теперь одно из двух: либо Поттер от возмущения пошлёт его на хуй, либо... Думалось и представлялось в красках второе «либо»...

Следующий день Драко вообще не мог заставить себя вылезти из кровати. Месть Поттеру обернулась для него самого чисто физиологическими мужскими проблемами, а тут ещё и сердце никак не хотело отстать со своей надоедливой болью и тоской. Какая к Мерлину месть, если сам готов бежать за любимым хоть на край света... Только вот знать бы в какую сторону?

Ему уже было совсем не до шуток, когда домовик доставил письмо:

А ты, Малфой, однако, извращенец! Попробовал повторить всё то же самое — разбудил Рона. Он долго ржал и посоветовал наведаться в спальню к Джинни. Слиться не удалось, вот мучаюсь: нести к ней или дотерпеть до тебя? Боюсь, не дотерплю...#

Драко решил не медлить с ответом:

«Только попробуй!!! Надеюсь, ты не в людном месте? Кулак! И считаем вместе: раз, два... медленнее... три... ещё медленнее, четыре... дышим, пять, а теперь — пошёл! Можно поздравить? Рону скажи, что... Хотя, нет, я же забыл, что он твой друг...»

Рону сказал. «Четыре-пять» не понадобилось, уж извини, представил, что ебу одного белобрысого слизеринца. Может, при личной встрече состыкуемся? #

Астронавт недотраханный!

«При личной встрече я от тебя живого места не оставлю!»

Не сомневаюсь, но кто тебе сказал, что я против? #

Перейти на страницу:

Похожие книги

Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище
Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище

Настоящее издание посвящено малоизученной теме – истории Строгановского Императорского художественно-промышленного училища в период с 1896 по 1917 г. и его последнему директору – академику Н.В. Глобе, эмигрировавшему из советской России в 1925 г. В сборник вошли статьи отечественных и зарубежных исследователей, рассматривающие личность Н. Глобы в широком контексте художественной жизни предреволюционной и послереволюционной России, а также русской эмиграции. Большинство материалов, архивных документов и фактов представлено и проанализировано впервые.Для искусствоведов, художников, преподавателей и историков отечественной культуры, для широкого круга читателей.

Георгий Фёдорович Коваленко , Коллектив авторов , Мария Терентьевна Майстровская , Протоиерей Николай Чернокрак , Сергей Николаевич Федунов , Татьяна Леонидовна Астраханцева , Юрий Ростиславович Савельев

Биографии и Мемуары / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное
100 легенд рока. Живой звук в каждой фразе
100 легенд рока. Живой звук в каждой фразе

На споры о ценности и вредоносности рока было израсходовано не меньше типографской краски, чем ушло грима на все турне Kiss. Но как спорить о музыкальной стихии, которая избегает определений и застывших форм? Описанные в книге 100 имен и сюжетов из истории рока позволяют оценить мятежную силу музыки, над которой не властно время. Под одной обложкой и непререкаемые авторитеты уровня Элвиса Пресли, The Beatles, Led Zeppelin и Pink Floyd, и «теневые» классики, среди которых творцы гаражной психоделии The 13th Floor Elevators, культовый кантри-рокер Грэм Парсонс, признанные спустя десятилетия Big Star. В 100 историях безумств, знаковых событий и творческих прозрений — весь путь революционной музыкальной формы от наивного раннего рок-н-ролла до концептуальности прога, тяжелой поступи хард-рока, авангардных экспериментов панкподполья. Полезное дополнение — рекомендованный к каждой главе классический альбом.…

Игорь Цалер

Биографии и Мемуары / Музыка / Прочее / Документальное
Алов и Наумов
Алов и Наумов

Алов и Наумов — две фамилии, стоявшие рядом и звучавшие как одна. Народные артисты СССР, лауреаты Государственной премии СССР, кинорежиссеры Александр Александрович Алов и Владимир Наумович Наумов более тридцати лет работали вместе, сняли десять картин, в числе которых ставшие киноклассикой «Павел Корчагин», «Мир входящему», «Скверный анекдот», «Бег», «Легенда о Тиле», «Тегеран-43», «Берег». Режиссерский союз Алова и Наумова называли нерасторжимым, благословенным, легендарным и, уж само собой, талантливым. До сих пор он восхищает и удивляет. Другого такого союза нет ни в отечественном, ни в мировом кинематографе. Как он возник? Что заставило Алова и Наумова работать вместе? Какие испытания выпали на их долю? Как рождались шедевры?Своими воспоминаниями делятся кинорежиссер Владимир Наумов, писатели Леонид Зорин, Юрий Бондарев, артисты Василий Лановой, Михаил Ульянов, Наталья Белохвостикова, композитор Николай Каретников, операторы Леван Пааташвили, Валентин Железняков и другие. Рассказы выдающихся людей нашей культуры, написанные ярко, увлекательно, вводят читателя в мир большого кино, где талант, труд и магия неразделимы.

Валерий Владимирович Кречет , Леонид Генрихович Зорин , Любовь Александровна Алова , Михаил Александрович Ульянов , Тамара Абрамовна Логинова

Кино / Прочее