Draco is awaiting (СИ)

Встретиться им с Гарри накануне выпускных экзаменов ну никак не удавалось, по поводу чего Поттер высказывался печально и надрывно. А Драко верил. Потому что хотел верить. Потому что не возможно было не поверить... потому что «не поверить» — означало для него собственноручно растащить расколотое сердце на две половинки и отбросить подальше друг от друга окровавленные куски.

Одно свидание сорвалось в последний момент: запалившаяся сова раздражённо врезалась в дверь, когда Драко уже выходил из дома, и невежливо скинула на его тщательно уложенную в художественном беспорядке причёску замусоленный конвертик аж с тремя крупными призывами «Срочно! Молния! Доставить срочно!» Поттер писал какую-то чушь про несвежий пудинг, съеденный за ужином. Драко только фыркнул (сколько же лет тот пудинг должны были держать в школьных кладовках, чтоб он стал настолько несвежим?), но нашёл мужество признаться себе самому, что в глубине души... рад малодушию любовника: Гарри-то что — терпи и радуйся, ну, расслабляться не забывай, а Малфою предстоит... доказывать... Доказывать этому неблагодарному перестоявшемуся жеребцу, что именно и как умеет. Доказывать, что только он, Драко, по-настоящему нужен ему, по-взрослому, без соплей, без истерик и недоговорённостей. Доказывать, что на свете отныне нет отдельно Поттера и Малфоя, а есть Гарри и Драко вместе, один в другом, настолько рядом, что ближе некуда, и даже взгляд общий, серо-зелёный. Доказывать любовь...

Сто раз отругав себя за потакание своей и поттеровской трусости, Драко уже через неделю готов был лезть на стены от одного звукового сигнала «гарри» и сам назначил встречу, стараясь в письме выражаться максимально деликатно и заранее не вводить любовника в стрессовый зажим. Поттер согласился на свидание быстро и с воодушевлением... После полуторачасового ёрзания за столиком в кафе, не меньше десятка раз мысленно похоронив гриффиндорского динамщика заживо и воскресив его для очередной экзекуции, Драко даже не стал договариваться с официантом об отмене заказа, бросил на стол горсть монет без счёта и, шикарно улыбаясь обращавшим на него внимание посетителям заведения, неторопливо и вальяжно вышел на улицу... Домовики мэнора затыкали уши, не желая верить, что так по-матросски может ругаться их молодой хозяин.

Теодицея(1) Поттера была вполне логичной и правдоподобной, а раскаяние, выраженное в письменной форме, столь велико и глубоко, что Драко усомнился в преднамеренном характере неявки Гарри на встречу и устыдился собственной нечуткости к проблемам любимого. Ну, почти усомнился и устыдился...

Потом Поттер заболел. Он по два раза в день присылал сов с отчётами о собственном самочувствии, подробными и переполненными искренними страданиями, физическими и душевными, от невозможности увидеться-таки с Малфоем. У Драко кольнулась мыслишка, что мадам Помфри вряд ли бы позволила почтовым совам прописаться в её стерильной вотчине, а представить Рона или Гермиону в качестве письмоносцев было вообще более чем проблематично, но почерк Поттера так убедительно дрожал на пахнувших лечебными микстурами листочках, что расколотое сердце влюблённого идиота просто не желало допускать бессовестного обмана и очередного кидалова. Драко желал Гарри скорейшего выздоровления и только больше и больше хмурился, чувствовал себя от письма к письму всё более неуютно и... И, наконец, решил, что если не увидит тяжелобольного любимого, то просто помрёт от переживаний и сочувствия, вцепившихся в сердце клещами и сосавших из него не только жизненные силы, но и живую магию.

Предупредить директора МакГонагалл о визите так спешно не удалось, и Малфой собственными силами добрался до Хогсмида. Городок навеял сразу столько воспоминаний, оглушивших, перехвативших дыхание от страха и детского восторга, что Драко решил сначала привести в порядок взбесившиеся чувства и мысли, не желавшие по полочкам укладываться в голове, и посидеть в «Трёх мётлах» хотя бы пол часика.

Близких знакомых в трактире не оказалось, и только несколько волшебников и парочка, начавших бесцеремонно разглядывать его и громко шептаться, школьниц обратили внимание на небезызвестного слизеринца. Выпив эля и почти счастливо поморщившись от его забытого вкуса, Драко уже собрался было на выход, как вдруг в трактир ввалилась шумная толпа старшекурсников.

Он вовсе не собирался прятаться или скрываться, наоборот, так хотелось пообщаться со старыми знакомыми, которых он тут же приметил, но... Ноги сами отнесли его за колонну, в уголок, за совсем другой столик, под прикрытие тёмной арки, приватности алькова. Он плюхнулся на стул так, чтобы лицо и светлые волосы оставались в тени. И схватился за чехол с волшебной палочкой. А потом за сердце... Такой глупый романтично-надрывный жест, свойственный барышням или старикам. Глупый и беззащитный в своём убийственном порыве: ну, не слать же Непростительные в Поттера, проскакавшего весело по залу в обнимку с Роном и Джинни?