Драгоценность, которая была нашей

— С женщиной, Льюис. И поскольку нам, можно сказать, доподлинно известно, что это не была его жена, поскольку она… э… ну, из-за автомобильной аварии… нам нужно определить, кто бы это мог быть. Представь себе на минуту! Муж — или какой-нибудь другой ревнивец — входит в спальню и застаёт их во время полового акта. Но всё-таки кто это мог быть? Хоть убей, не могу представить, чтобы он был с Шейлой Уильямс… Нет, нужно ещё разок пробежать по программе скачек и посмотреть, нет ли там какой-нибудь привлекательной, доступной и не делающей из себя недотрогу кобылки, а самая вероятная кобылка — это…

Морс вдруг прервался, его мысль снова улетела далеко вперёд, оторвавшись от того, что он успел сказать. До этого он утром купил экземпляр «Таймс», но до прихода в «Рэндольф» так и не удосужился просмотреть даже заголовки. А сейчас он увидел перед собой на столе две квитанции от букмекера и раскрыл газету на спортивном разделе, быстро пробежал глазами результаты конных бегов за предыдущий день в Фонтуелл-парке. Ставка Ашендена на заезд в 14.50, три фунта, на Золотой Сюрприз, по всей видимости, ушла на поддержание роскошной жизни букмекерского братства. И тут вдруг Льюис увидел, как округлились глаза шефа, когда он дошёл до результата заезда в 15.15:

1. Королева Тетфорда (Дж. Фрэнсис) 30-1

— Вот это да! — прошептал Морс.

— Сэр?

— Вчера Ашенден поставил на лошадь, относительно которой кто-то в Кембридже подсказал ему. Он поставил пятёрку и — выиграл! Королева Тетфорда. Вот! Это здесь, на квитанции.

— Фью! Это значит, что ему причитается сто пятьдесят фунтов.

— Нет. Он не платил налога, поэтому получит только сто сорок, включая свою ставку.

— Вот уж не думал, что вы так разбираетесь в этих делах, сэр.

Но Морс снова сделал вид, что ничего не слышал.

— Он говорит, что был там, Льюис, в букмекерской. Он поставил деньги на верную подсказку, лошадь выигрывает, и… он не берёт выигрыша!

Льюис задумался над словами Морса и покачал головой, показывая, что и для него это загадка. Не может быть, чтобы Ашенден не пошёл в кассу, едва только сообщили результат, если бы был там, особенно потому, что во второй раз туда он уже не мог попасть. И если по какой-то непонятной причине его дезинформировали, сказали, что лошадь проиграла, то непонятно, с какой стати он с такой тщательностью хранил эти квитанции в своём бумажнике. Почему не порвал, как это делают все, и не швырнул на пол букмекерской?

Морс не дал ему поразмыслить дальше.

— Сказать тебе, что наш руководитель тура делал в букмекерской? Обеспечивал себе алиби! Если ты поставил на две лошади и если ты на следующий день уезжаешь, ты останешься, как и все, и послушаешь, что будет объявлено. Но если ты выбираешь полностью безнадёжный вариант, явных аутсайдеров, то нет никакой необходимости задерживаться, согласен? Посмотри-ка, что там на Золотой Сюрприз? 50-1! Значит, Ашенден потратил восемь фунтов своих кровных денежек, чтобы купить себе алиби.

— Это надо же, чтобы его лошадка выиграла! Не повезло парню, если вы понимаете, что я имею в виду, сэр.

— Но всё-таки куда он ходил?

— Ну, «ревнивым мужем», которого вы ищете, он быть не мог.

— Нет, но ведь он пошёл куда-то, и ему не хотелось, чтобы кто-нибудь знал об этом. Вот что, а не могло ли это быть чем-нибудь вроде…

В салон быстро вошёл управляющий.

— Инспектор, вы не можете сейчас же подойти к телефону? Сказали, очень срочно.

Звонил Макс.

— Морс? Ноги в руки, и скорее сюда! Чёрт побери! Боже!

— Говори, Макс, — тихо сказал Морс.

— Миссис Кемп, вот что! Пыталась перейти реку забвения и перешла бы, если бы неожиданно не зашла районная патронажная сестра.

— Она не умерла?

— Пока нет.

— Умрёт?

— Кто знает. Я ничего не могу сказать определённо.

— Ради Бога, Макс!

— Даже ради него.

Морсу не довелось видеть миссис Марион Кемп, но, судя по свадебной фотографии на стене, она в своё время была весьма бойкой женщиной — тёмные волосы, кудри, стройная, ловко сбитая фигурка и необычайно дерзкие, плутовские глаза. Её уже перевезли в отделение интенсивной терапии ближайшей к дому больницы, но здесь в комнате осталось, кажется, вполне достаточно доказательств того, что уход из жизни она запланировала сама. На ночном столике стоял пустой, без крышечки пузырёк от снотворного, а рядом с ним, на романе Джорджет Хейер, лежала короткая, разборчиво написанная (хотя и неподписанная) записка:

Если меня застанут живой, прошу, дайте мне умереть. Если найдут мёртвой, прошу, пожалуйста, связаться с доктором М. Девисом в Саммертаунском центре здравоохранения — единственным человеком, кто как-то пытался понять мои страдания.

Глава сороковая