Драгоценность, которая была нашей

— Запомни, это еще только полдела. Нам еще нужно найти доказательства. Нет, неверно! У нас есть кое-какие доказательства, или мы их получим. И очень скоро!

— Возможно, нам не стоит очень затягивать, сэр?

— Они будут. Терпение, Льюис! Ешь давай свой бутерброд с сыром!

— А все-таки мне его жалко, ничего не могу с собой поделать.

— Жалко? Что это ты такое говоришь? Почему?

— Знаете, ведь это могла быть и... случайность, вы не допускаете?

— Не допускаю, — с полной убежденностью ответил Морс.

Даунс сидел за столом в комнате для допросов на первом этаже не шевелясь, с остановившимся взглядом, как заколдованный ведьмой, трижды очертившей вокруг него кольцо. Напротив него сидел сержант Диксон, которому неподвижность и молчание Даунса начинали действовать на нервы.

— Выпьете чаю?

— Нет! То есть да! Да, пожалуйста.

— С молоком и сахаром?

Но Даунс, казалось, не слышал этого дополнительного вопроса, и Диксон кивнул стоявшему у дверей констеблю, тот пошел в кафетерий, не зная точно, чего от него хотят.

В гостинице «Лебедь» в Стратфорде миссис Роско только что закончила вечерний прием пищи. Ее ужин состоял из бобов, разваренных до такого совершенства, что они потеряли всякий цвет, но зато приобрели качество, способное вызвать восторг у самого привередливого вегетарианца. Она незамедлительно написала короткую благодарственную записку и потребовала, чтобы официант лично вручил ее шеф-повару.

В этот же час (девять часов вечера) Эдди Стрэттон сидел на единственном стуле в маленькой комнатенке на третьем этаже гостиницы, расположенной чуть севернее Рассел-сквер. Удобства в номере были минимальными: треснувший умывальник, крошечный кусочек мыла и одно полотенце, бывшее когда-то белым. Однако постель застелена свежими простынями и выглядела удобной, уборная — в конце коридора (как объяснила леди за конторкой портье), ванная — этажом ниже, а салон с телевизором для постояльцев — рядом с портье. На ночном столике лежала Библия, и подле нее бланк заявки, которая, будучи заполненной и переданной по назначению, давала счастливому заявителю право на бесплатное участие в лотерее, в которой можно выиграть билет на один из чемпионатов по гольфу будущего года. Стрэттон не воспользовался ни тем, ни другим.

Он только что посетил американское консульство, где симпатичная и исполненная сочувствия соотечественница из Северной Каролины разъяснила ему все соответствующие процедуры, грустные, но тем не менее необходимые, которые требуется осуществить в связи со смертью американского гражданина в Великобритании. Она же ознакомила его со стоимостью трансатлантической транспортировки трупов. И вот теперь, сидя в этой комнатенке и упорно разглядывая рисунок на выцветшем зеленом коврике, он испытывал что-то вроде грусти, вспоминая Лауру, бывшую его женой только последние два года. Они были довольны друг другом, насколько это можно было ожидать, как он полагал, от союза, основанного на расчете и взаимном удобстве, и он никогда не забудет ее довольно громкого голоса, чрезмерно яркого грима на лице — и, конечно, как мучилась она со своими больными ногами, бедняжка... Он медленно кивнул самому себе, потом поднял глаза и бросил взгляд на окно с тюлевыми занавесками, как птица, которая вдруг заметила открытую дверцу клетки. Если бы кто-нибудь находился в тот момент в комнате, он наверняка заметил бы, как на губах Эдди Стрэттона промелькнула довольная улыбочка.

Где-то после девяти вечера с вокзала приехала полицейская машина и привезла маленький коричневый конвертик, который Морс принял с нескрываемым удовольствием и торжествующе  улыбнулся Льюису, но, вскрыв конверт и быстро заглянув внутрь, ничего не сказал. Потом, продолжая улыбаться во весь рот, передал конверт Льюису со словами:

— Пожелай мне удачи! Я дам тебе знать, когда понадобишься.

Глава сорок пятая

Возможно, множество моих вопросов обижают.

Данте. Чистилище