Драгун, на Кавказ!

– Хм, молодца, – одобрительно поглядел на смутившегося от подколки парня Захар. – Я на ярмарке по весне для своих мальцов лубяную, тонюсенькую книжечку сумел прикупить, а тут вона какая толстенная. Неужто, Тимоха, сумеешь её всю прочесть?

– Да тут её читать-то от силы едва ли два дня, – пробормотал Гончаров, – тем более она такая интересная.

– Ну-ну, – покачал головой дядька и обернулся к Фролу, – Рыжий, давай-ка поделись с Тимохой заготовленным. И это, полог ему ещё сверху на ветки накинь, тот, который я вчерась у нашего кормчего выменял. Давай, давай, двигай, ну чего ты на месте застыл? – нахмурился он, увидев, что Фрол не торопится.

– Вот точно Барин, – ворча, пошёл исполнять настойчивую просьбу своего старшего товарища Фрол. – Он, видишь ли, сидит при всяких удобствах, а ему тут все угождают!

Тимохе стало как-то не по себе, и он, оглядев сидящих возле костра рекрутов, решился:

– Братцы, а хотите, я вам вслух эту книгу буду читать? Я успел-то пару десятков страниц тут только пробежать глазами, так что ничего, и заново для вас ещё начну.

– А про что книжица-то? – поинтересовался Антип. – У нас батюшка с Успенской церкви про апостолов всякие библейские истории читал. Так-то очень даже интересно его было слушать. Мне вот шибко такое нравилось.

– Здесь написано про жизнь путешественника на тропическом, нуу это как бы на таком южном и на далёком, необитаемом острове, – вкратце рассказывал про книгу Тимофей. – Он попал в кораблекрушение, но выжил, потому что его выбросило волнами на этот самый остров, и вот на нём он прожил аж целых 28 лет. Выращивал всякие южные растения, растил коз, воевал с дикарями и пиратами.

– Да ты читай лучше, читай, паря, а то ведь не так интересно будет, зная загодя, что там впереди, – попросил его Захар. – Никита, ты дров подкинь и следи, чтобы Тимохиным глазам глядеть буквы было удобно, а то вон уже какая темень вокруг.

«…С самого раннего детства я больше всего на свете любил море. Я завидовал каждому матросу, отправлявшемуся в дальнее плавание. По целым часам я простаивал на морском берегу и, не отрывая глаз, рассматривал корабли, проходившие мимо…» – начал негромко читать Тимофей.

Сначала немного запинаясь о буквы старого алфавита, к десятой странице он как-то втянулся, и они ему уже особо не мешали. От двух соседних костров подошли ещё три десятка ребят, и теперь уже перед всем рекрутским взводом разворачивалась драма кораблекрушения судна с главным героем на борту.

Часа через два в горле у чтеца запершило, и сидевший тут же ефрейтор Иконников встал со своего места.

– А ну-ка все быстро к своим кострам пошли, – скомандовал он негромко. – Видите, у Гончарова от такой долгой читки уже язык порядком устал. Пожалели бы парня, вон ведь он сколько для вас здесь старался. Есть теплая или горячая водица?

Десять дней читал на вечерних стоянках «Робинзона» Тимофей, и теперь возле его костра сидело множество народа. Приходили не только рекруты, но и солдаты мушкетёрской роты. Начальство такому досугу своих подчинённых не препятствовало, а капитан порекомендовал после прочтения первой книги сказки Перро.

– Тимофей, Овидий, он, пожалуй, слишком сложен будет для всех, а уж про Вольтера тут я вообще даже не говорю. Это ещё при матушке императрице Екатерине, весьма благоволившей к нему, было позволительно француза почитывать, но уж точно не сейчас. Так что Вольтера ты от меня не получишь, а вот сказки да, сказки – это самое-то для простого человека. Ну не знаю, потом можно будет и Гомера попробовать почитать, хотя, как по мне, и он тоже для солдат будет сложен. Сборник од Ломоносова ещё есть, и его перевод античного Горация…

Караван прошёл мимо Симбирска, Самары, переждал трёхдневную бурю в Саратове и уже в начале ноября месяца оставил за кормой Царицын.

– Всё, неделя пути нам осталась! – крикнул от рулевого весла сидящим в трюме служивым кормчий. – Устали, небось, в тесноте-то толочься? Ничего, маненько ещё осталось.

На стоянках сторожились усиленными караулами, места эти испокон веков были беспокойными. Ходили тут в своё время повстанческие армии атаманов Стеньки Разина и Булавина и ещё сотни более мелких шаек. После неудачной осады Царицына и разгрома у Солениковой Ватаги подполковником Михелсоном был где-то в этих местах пленён и Емельян Пугачёв. Шалили тут время от времени и степные народы.

Выбирали обычно для стоянки место в распадке, защищённое от пронизывающих ветров, разбивали лагерь и выставляли вокруг него специально заготовленные рогатины. Каждая караульная смена включала по два десятка бывалых солдат и два рекрутов. Из оружия у последних были только лишь дубины и самодельные копья с ножами в качестве наконечников.

– Ничего, полезно это будет молодым, – объяснил своим офицерам и унтерам Одиноков. – Чтобы они хоть немного себя настоящими воинами почувствовали. От них толку, конечно же, никакого, но пусть уже с рекрутства приучаются к караульной службе.

Ноябрьский ветер, казалось, продувал насквозь. Сторожевой секрет, в отличие от караульных постов, стоял на вершине ближайшего к лагерю холма.