Драгун, на Кавказ!

– Владеющий крепостью Гянджа Джавад-хан Каджарский ещё в одна тысяча семьсот девяносто седьмом году присягнул на верность Российской империи. Да и сами эти земли ещё со времён царицы Тамары принадлежали Грузии, и только лишь слабостью её царей были они позже отторгнуты от оной. Российская империя, приняв Грузию под своё покровительство, не может оставить Гянджу в руках чуждых, считая её частью Грузии. К тому же с земель ханства происходят постоянные набеги в наши пределы, где убиваются мирные жители, являющиеся по своей сути уже подданными его императорского величества, Александра Первого.

Капитан выделил последнюю фразу и, строго оглядев строй, продолжил:

– А которые жители не убиваются, те зачастую пленятся и уводятся в рабство, хижины же их и всё имущество разоряются. Купцы тифлисские, следующие дорогой через земли Джавад-хана, ограбляются и лишаются жизни. На увещевание добровольно сдать город хан ответил дерзким отказом, пообещав разбить всё наше войско, сколько бы его к нему ни подступило…

Шеренги драгун, замерев в строю, внимательно слушали.

«Ну вот и война! – думал с тревогой Тимофей. – Скажи ему полтора года назад, что он будет на коне с саблей и мушкетом защищать южные границы империи, точно принял бы того за сумасшедшего. Как же это давно и словно бы даже и не с ним было: универ, тёплая постель и поздний завтрак у мамы, ворчание отца и “стрелялки” до утра в компе. Вот тебе и “настрелялся”, - пощупал он пальцами приклад мушкета».

– …Сегодня день на подготовку к походу, а завтра с утра выступаем, – отдавал распоряжение капитан Огнев. – Командирам всех рангов проверить всё военное имущество у подчинённых. Запас походного провианта во вьюках заложить на пять дней, патронов класть двойную норму. Всё остальное перевозим обозом.

Двух недель не прошло с того дня, как Гончаров прибыл в тихое и уютное село Кахетии, а теперь Чайка везла его в эскадронной колонне на юг.

Глава 8. Пистоль

– К Шамхору идем, – поведал своему десятку унтер-офицер Ступкин. – Когда в обозные повозки пороховой припас загружали, каптенармус у штабс-капитана спрашивал, сколько вёрст пути предстоит сделать до большой остановки. Вот он и ответил ему, что пять дневных переходов до Шамхора, а там уже и передышка будет, чтобы все войска в одном месте дождаться. Дня три точно, как говорит Савелий Иванович, у нас времени будет, чтобы все, что в пути вдруг разладилось, – поправить. А уж потом, как все вместе соберутся, так мы на Гянджу двинем.

– Вот не судьба была нам летом воевать, – проворчал Федот. – Любим мы по снегу да по слякоти на врага ходить!

– Ты князю это скажи, – подколол друга Силович. – В июле по жаркому солнышку, дескать, воевать надо, ваша светлость. Погляжу, чего он тебе на это скажет.

– Да ничего не скажет, в зубы только даст, – отмахнулся Федот. – А потом и ещё добавит. Нее, не хочу, сам лучше спрашивай.

В первый день прошли вёрст десять, потому как вечно ломались обозные повозки, слетали вьюки и случались обычные в начале долгого пути неурядицы. На следующие сутки преодолели не менее пятнадцати вёрст. Однако капитан всё равно был недоволен, скакал вдоль колонны и материл почём зря обозных.

– Подтянись, братцы! Четвёртый эскадрон верстах в пяти перед нами всего лишь! – кричал он драгунам. – Неужто же четвериков мы не нагоним?!

Нагнали на следующий день ближе к обеду. Тимофей и все «башкирцы» из второго обнялись с Никиткой.

– Хорошо вам, братцы, вы хоть даже и в разных взводах, а всё же постоянно видитесь, не то что вот я, – проговорил со вздохом земляк. – В своём эскадроне совсем ведь один, и поговорить мне по первой не с кем даже было. Не обижали меня, конечно, грех это, напраслину на людей наводить, а всё же душа дружеского тепла шибко просила. Сейчас, по прошествии пары недель как-то вроде и полегче немного стало. А уж по первой! – и он с досадой махнул рукой.

Пообедали, как это обычно и было в походах, сухим пайком, запивая его холодной водой. После чего продолжили путь уже большой колонной. К вечеру остановились в небольшом селе у реки. Все дома у местных были плотно забиты служивыми людьми, поэтому втискивались и располагались как могли. Тимоха спал вообще сидя у стены, облокотившись на Савелия. В спёртом воздухе небольшой хижины витал аромат немытых тел, сырых портянок и всего того, что сопровождает большую скученность народа. Но тут под крышей было одно неоспоримое достоинство – тепло, которое грело в холодную ноябрьскую ночь в продуваемых всеми ветрами насквозь ущельях.

На исходе пятого дня показалось большое селение.

– Шамхор! – разнеслась весть по колонне. – Дошли!