Драгун, на Кавказ!

Второе – решить проблемы с горцами, не признающими власть Санкт-Петербурга и прерывающими основные пути связи и снабжения с Грузией.

И третье – распространить южную границу империи до пределов, удобных для обороны.

Серьёзным препятствием для выполнения третьей задачи стало Гянджийское ханство, ближайшее и одно из самых сильных азербайджанских ханств. Гянджа считалась неприступной, а её правитель Джавад-хан был известен своей воинственностью и храбростью. Крепость, по словам историка Николая Дубровина, имела репутацию «лучшей во всём Адербиджане». Построенная в 1588 году взявшим тогда город османским полководцем Фархад-пашой, она состояла из шести мощных башен и была окружена двойными стенами высотой в восемь метров и предкрепостными укреплениями. Падение такой грозной твердыни должно было произвести громадное впечатление во всём Закавказье. Поэтому главнокомандующий русской армией князь Цицианов и решился начинать, как он докладывал императору, «…с этого сильнейшего и коварного соседа, потому как местное положение Ганджинской крепости повелевает всем Адербиджаном… Вот почему сие завоевание первой важности для России…»

Русский историк, академик Дубровин Николай Фёдорович отмечал – «Гянджа держала всегда в страхе весь Адербиджан и крепость её считалась между азиятцами оплотом от всех на них покушений. Гянджа была стратегическим ключом всех северных провинций Персии. Вот почему князь Цицианов считал приобретение оной столь важным».

Рапорт статского советника Коваленского П.И. князю от 17 декабря 1802 года выглядит как список поводов для открытого столкновения с ханством. В нём перечисляется, что Джавад-хан переманивает жителей из Грузии, активно контактирует с врагами России, оказывает финансовую помощь мятежному царевичу Александру, имеет претензии на Шурагельскую провинцию, попустительствует всем тем, кто грабит российских подданных.

Кроме того, Гянджа ввела немыслимо высокую пошлину за пропуск через свою территорию караванов с солёной рыбой, а «…на послания представителей России её правитель отвечал дерзко».

К тому же князь Цицианов получил известие о том, что Джавад-хан, несмотря на свои заверения о мире, активно готовится к войне, в связи с чем собирает войска и припасы. Заключил союз с Ибрагим-ханом Шушинским и ищет новых союзников для создания антироссийской коалиции под эгидой персидского шаха.

Оставить такое без внимания князь Цицианов, разумеется, не мог. Общий план кампании 1803 года у него был таков: «совершить поиски в направлении Гянджи и Эривани и занять Баку, к чему склонялся и сам правитель этого ханства».

Для всего этого имеющихся в Закавказье сил явно не хватало, и он просил прислать ему подкрепления. В ноябре 1803 года князя постигло жестокое разочарование: прибывшие в Грузию Севастопольский мушкетёрский и 15-й Егерский полки были, мягко говоря, «не готовы к ведению боевых действий».