Драйв Астарты

– Можно просто: «Гисли», док Климент, – ответил гренландец. – Только я сразу хочу предупредить, я убежденный язычник. У меня к христианскому богу неоднозначное отношение. Я об этом говорил вашему парню, который меня сюда приглашал.

– Разумеется, – сказал Климент XV, – мне это известно, но если святой апостол Пабло сидел за одним столом с язычниками, чтобы найти взаимопонимание, то и я должен поступать так же. Итак, что есть божественная сущность для вас, Гисли?

Гренландец задумчиво поскреб широкой пятерней свою рыжую шевелюру.

– Если попросту, без философии, то это драйв. За что я не люблю христианство, док Климент, так это за безвкусность. Оно как плохо сваренный суп. А языческие боги реально живут, дружат, враждуют, сражаются, любят, путешествуют. Драйв! Из них можно подкачивать эмоциональную энергию, как говорят спиритуалисты.

– Странно, – произнес Папа и повернулся к парочке океанийских католиков. – Я не настолько владею молодежным сленгом, чтобы чувствовать оттенки слова «драйв». Скажите: вы находите в католицизме этот элемент, важный с точки зрения Гисли?

– Селедке ясно, что находим, док Климент, – мгновенно ответил Руджи Виола.

– А на счет супа, – добавила Лерна. – Это ещё вопрос, у кого он плохо сварен. Наши океанийские фольк-католические мифы самые заводные и эротичные в мире, если не считать мифов о спутниках Мауна Оро, которые вне конкуренции. Куда там вашему северному язычеству, где герои тормозные, и даже оргазмы у них какие-то унылые.

– А у ваших героев вообще нет оргазмов, – парировал Гисли.

– Как это нет!? – Возмутилась она. – Есть, и ещё какие! Почитай нашу океанийскую католическую библию, она небольшая, 25 тысяч знаков.

– Десять страниц? – Подозрительно уточнил гренландский литератор.

– Если на бумаге в виде журнала, то где-то так, – подтвердила она, – но лично я читаю библию на мобайле, она у меня отформатирована на полста экранных страничек.

– Давай мобайл, я тебе скачаю, – добавил Руджи.

– Надо же… – Проворчал Гисли и передал ему свою трубку-коммуникатор.

– Лерна, вы часто обращаетесь к библии? – Поинтересовался Климент XV.

– Ага, – девушка кивнула. – По ходу, толковая книжка. Про все понемногу, типа как афоризмы. Экономика, секс, наука, политика. Кратко, просто, удобно.

– Весьма похвально, – Папа кивнул и повернулся к ректору. – А вы, Борис, часто обращаетесь к библии в работе и в жизни?

– М-м… У меня нет такой краткой, так сказать, афористичной модерновой версии.

– Понятно… – Папа кивнул и повернулся к Зирке. – А вы часто открываете библию?

Сначала Зирка немного растерялась, а потом, слегка пожав плечами, ответила:

– Не очень часто, святой отец. В школе нам объясняли, что библия это сложная для понимания книга, в ней можно запутаться, и поэтому лучше слушать священника.

– Вы учились в Кракове и привыкли к большой, канонической библии, а не к краткой, океанийской, верно? – уточнил Папа.

– Да, святой отец.

– А как часто вы ходите в церковь?

– Обычно каждое воскресенье, – сказала она.

– Весьма похвально, – повторил Папа и окинул глазами зал, где собралось несколько десятков студентов и гостей. – Я прошу тех, кто обычно посещает церковь каждое воскресенье, поднять руки… Что, и это все, кто посещает церковь по воскресеньям?! Больше никто? Вот результаты «общечеловеческих ценностей» и «толерантности». Доигрались! Добрые католики забыли об элементарной этике церковной жизни.

Климент XV обвел внимательным взглядом аудиторию и резко вытянув левую руку, указал на довольно молодого мужчину с типично галльской внешностью.

– Вы не согласны с тем, что я сейчас сказал?

– Э… – Тот замялся. – …Нет, ваше святейшество, я просто немного удивлен.

– Подойдите сюда, – повелительно сказал Папа, – представьтесь и объясните, что вас смутило. У нас здесь честный, открытый разговор.

– Меня зовут Луи Фурми, – сказал мужчина, подойдя к круглому столу, – я преподаю общую теорию поля и релятивистскую механику. Я, конечно, не очень разбираюсь в теологии, но я читал, что океанийская церковь не совсем христианская.

– Где вы это прочли, и как это было аргументировано?

– Я не помню точно, где, но там говорилось: океанийская церковь не признает, что Христос умер за наши грехи и воскрес. Для меня, католика, это серьезный аргумент.

– Что такое смерть? – Спросил Климент XV.

– Смерть? – Переспросил Фурми, – Вы имеете в виду научное определение?

– Я имею в виду ваше мнение, Луи.

Преподаватель теории поля смущенно переступил с ноги на ногу.

– Мое мнение? Я не биолог и не врач. Возможно, я ошибусь в деталях, но смерть это прекращение жизни, после которого уже ничего не помогает и организм разлагается.

– Вполне здравая мысль, – констатировал Папа. – Следовательно, если жизнь как-то восстановилась, то мы не можем говорить, что имела место смерть, не так ли?

– Медики называют это клинической смертью, – сказал Фурми. – Но это, конечно, не смерть в прямом смысле, поскольку это обратимое явление, а смерть необратима.

– В таком случае, Луи, что вы понимаете под этими словами: умер и воскрес?

– Так написано в катехизисе, – ответил Фурми.