Драккары Одина

Олаф и Айво заплатили ему несколько мер серебра за месяц проживания, и Свен был чрезвычайно доволен. В это время года желающих найти кров и пищу, а главное, способ­ных заплатить, отыскивалось не так уж много. Викинги сби­вались в дружины и уходили в море в надежде разбогатеть. Ушел в море и старший сын Свена — Тьольстов, который был сейчас где-то в Инглаланде. Многие из местных ви­кингов подались на службу к конунгу Харальду Хорфагеру, признанному владыке этих мест. Но быть викингом — значит ловить удачу. Старший сын Свена решил, что в Инглаланде он получит больше, чем здесь. Таким настроениям немало способствовали рассказы викингов о богатствах английских земель.

Ворочаясь, Олаф долго не мог заснуть, вспоминал былое, размышлял, почему Эйольв решил убить его? Из-за Ингрид? Но об этом было даже смешно подумать. Ведь между ними ничего не было и не могло быть. Промаявшись чуть ли не до рассвета, он уснул, как в яму упал...

—   Вставай, Олаф! — Айво тормошил его, улыбаясь. — Кушать пора.

Один из тралей Свена, тщедушный белесый фриз, принес им трески, которую после засолки сначала вымочили в золе, смешанной с водой, а затем отварили.

Вечно голодный финн нетерпеливо бросил тралю:

—   А где же пиво?

— Сейчас принесу, — презрительная усмешка бродила по губам фриза. Он ненавидел их всех — викингов, ярлов и даже просто бондов, которые занимаются хозяйством, не участвуя в набегах. Только страх смерти заставлял его смириться с ны­нешним положением, но фриз надеялся когда-нибудь убежать отсюда. Когда-нибудь...

Пробудившись, Олаф долго лежал неподвижно, глядя на жующего финна. Голод был непременным спутником Айво. Его можно было разбудить среды ночи и усадить за пиршествен­ный стол, и он съел бы за троих, хотя по-прежнему, как и в молодости, оставался сухощавым и жилистым, только более мускулистым. Война не терпит слабых и малодушных. Оста­ваясь в чем-то мягким и наивным, Айво преображался, когда речь шла о жизни и смерти. Тогда он становился жестоким. Это была жестокость охотника, который убивает только для того, чтобы добыть себе пропитание.

На пороге возникла широкоплечая фигура Краснобородого Свена.

— Проснулись? — Хозяин сам решил принести гостям пиво, чтобы немного развлечь себя разговором.

Олаф, поднявшись, зачерпнул ковшик холодной воды из бадьи, стоявшей в углу, и умылся, приглаживая волосы.

Сели за стол, налили себе по кружке пива, обсуждая по­следние новости.

—Прибыл драккар Асбранда из Орхуса, — рассказывал Свен. — Он ищет себе людей.

— Куда он хочет идти? — Олаф отхлебнул из кружки, закусывая треской.

Похоже, что в Инглаланд, — сказал Свен. Струйка пива скользнула по его рыжей бороде, он провел широкой ладонью по густым волосам, тронутым сединой. Прозвище свое Свен получил давно, когда воевал в Хердаланде и когда еще был жив отец нынешнего конунга Харальда Хорфагера — Халь­вдан, сын легендарной королевы Асы, по слухам убившей своего мужа, короля Гутрота. Во время схватки с дружин­никами вождя хердаландского клана Свен был ранен и упал без сознания. На него упало еще несколько мертвых тел и о нем забыли, посчитав убитым. Хердаландцы ушли, забрав тела своих товарищей. А Свен, единственный, оставшийся в живых из фолденцев, очнулся и с великим трудом выбрался из-под груды мертвецов. Он был весь залит кровью, своей, но большей частью — чужой.

Он шел в бреду и в сумерках вышел к селению. У крайнего дома остановился, соображая. Потом шагнул за порог. Первый, кто увидел его, закричал в испуге:

—   Призрак! Красная Борода!

Вся борода Свена была залита кровью, и выглядел он как настоящий призрак — кровавый, страшный и губитель­ный. Наверное, враги, разобравшись в чем дело, в конце концов убили бы его, но судьба хранила Свена. Позже он вспоминал, что был как пьяный. Куда шел, зачем? Всего и не упомнишь. Он даже не подозревал, что, с побережья высадив­шись с двух ладей, сюда идут фолденцы. Их внезапное по­явление переломило исход противостояния в пользу земляков Свена. Он выжил, и с тех пор его стали называть Краснобо­родый Свен.

—А ты что-нибудь слышал о Бельверке? — вдруг спросил Олаф, искоса глянув на хозяина дома.

— Это о каком Бельверке ты говоришь? — нахмурился Свен. — Многие носили это имя, имея еще одно, данное с рож­дения. Это ведь одно из прозвищ Одина и не каждый способен взять его себе. Я знал нескольких Бельверков... Один из них, сын Вигольва, вместе со мной был в Лунде, где нас чуть не принесли в жертву Одину, приняв за скотокрадов... Вовремя кто-то узнал Бельверка, своего двоюродного брата.

— Я говорю о Бельверке, который отправился однажды Дорогой Китов на двух драккарах, и оба судна затонули у Фарерских островов. Думали, что все погибли, но через две зимы Бельверк вдруг объявился, живой и невредимый. Как он спасся тогда, никто не мог понять. С тех пор и начали говорить, что ему помогает сам Эгир.