Дракон для жениха (СИ)

Под ее взглядом пану Иохану было весьма неловко, и чтоб отвлечься, он стал разглядывать обстановку то ли кабинета, то ли кельи, в которой его принял настоятель монастыря. Судя по всему, это были личные апартаменты главы обители, и подобрать им название барон затруднялся: для кабинета обстановка была слишком бедной, для кельи — слишком роскошной. Сюда его привел привратник, сразу же, как признал в посетителе жертву катастрофы на железной дороге — оказывается, о несчастье в монастыре уже знали, и пан Иохан тут же заподозрил, откуда могло прийти известие. Подозрение его оправдалось в полной мере: едва ступив через порог кельи-кабинета, он увидел сидящую на деревянной скамье Эрику, заплаканную, с покрасневшими глазами и красным опухшим носом, потерявшую половину своей красоты. При его появлении девушка округлила глаза и привстала, словно желая броситься на шею своему спасителю-рыцарю, но, к счастью испугавшегося было пана Иохана, этот порыв уже в следующую секунду прошел. Эрика осталась сидеть, а вместо нее поднялся навстречу гостю старик в длинном монашеском одеянии, в первую секунду незамеченный…

Пока настоятель ходил отдавать распоряжения, в кабинете царило молчание, которое с каждой минутой становилось все тяжелее и неприятнее. В какой-то момент пан Иохан понял, что не может и далее делать вид, будто находится в комнате один; повернувшись к Эрике, он до отвращения официальным и несколько натянутым тоном поинтересовался, что панна собирается делать дальше; вероятно, она вернется домой с бОльшей частью свиты, ибо дальнейшее путешествие обещает быть трудным и весьма некомфортным, а возможно, даже опасным. В глубине души барон рассчитывал на положительный ответ, и неприятно удивился, когда Эрика тихим, но твердым голосом возвестила, что намерена сопровождать королевну до конца пути.

— Но ваш брат… — начал было наставническим тоном пан Иохан — и не договорил, встретившись взглядом с васильковыми глазами своей экс-невесты.

— Я не вернусь к брату, пока… — проговорила она так же тихо, твердо и ровно. — Пока… не важно. Я не вернусь к брату, и точка.

С кем поведешься, от того и наберешься, — мрачно подумал барон. Без влияния Ядвиси тут не обошлось, это факт…

— Рано или поздно, вам придется вернуться домой.

— В весьма отдаленном будушем — возможно. Но не теперь.

Пан Иохан только плечами пожал; спорить с упрямыми девицами ему надоело до смерти.

— Вы стали очень… упрямы.

— Ваша сестра многому меня научила, — чуть улыбнулась Эрика, и барон готов был поклясться, что в улыбке этой промелькнуло лукавство. И откуда что взялось? Он не узнавал эту робкую девочку…

— Вероятно, за то, что вам взбрело в голову отправиться ночью одной, Дракон знает куда, в темноту, в неизвестность, — за это тоже следует благодарить Ядвигу, — сердито сказал он. Лукавство в улыбке Эрики стало еще явственнее, но девушка промолчала.

Вернулся настоятель, с ним четверо дюжих парней в монашеских рясах, обросшие бородами, похожие на медведей. Глаза они держали смиренно опущенными, но то и дело зыркали на Эрику; вероятно, появление в их скромной обители девицы, да еще, судя по платью, из высшего общества, было событием из ряда вон. Пану Иохану очень не нравились их взгляды, раздражали они его, — какие-то мрачно-плотоядные они были, — но не заявлять же вслух: «А ну, живо перестаньте глазеть на благородную девицу!». Он ограничился тем, что старался держаться к Эрике поближе.

Для монахов приготовили лошадей; сразу было видно, что это не парадные, породистые, а простые рабочие лошадки — неказистые, но крепкие; других, очевидно, в монастыре и не держали. Для Эрики тоже оседлали кобылку, с виду исключительно смирную, но все-таки девушка подошла к ней с робостью, словно боялась, что животное вот-вот укусит или лягнет ее.

Стало ясно — во всяком случае, пану Иохану, — что наездница из нее некудышная, и как она собирается выдержать дальний путь в драконьи земли — только Великому Дракону и ведомо. Следовало попытаться еще раз отговорить ее; барон решил по возвращении заручиться поддержкой самой королевны.

Кроме того, приглядевшись, барон понял, что кобылка под мужским седлом, как и прочие лошади. Нахмурившись, он подошел к Эрике и тихо спросил ее, умеет ли она ездить по-мужски. Конечно же, она не умела — среди высокородных дам это было не принято и считалось неприличным.

— Черт возьми, — буркнул он в сердцах; душевных сил на то, чтобы соблюдать приличия, почти не оставалось. Мелькнула мысль попросить у монахов какой-нибудь шарабан для барышни — и тут же исчезла: любой экипаж только создавал бы помехи на такой каменистой местности. — Значит, поедете со мной.

— Как это — с вами? — покраснела Эрика.

— На моей лошади. Не хочу, чтобы вы свалились с седла и сломали себе шею.

Девушка покраснела до ушей, но протестовать не стала.