Дракон и солнце 2. Снег к снегу (СИ)

Схватив Свиток, она жмурясь сунула его эльфу в лицо:

- Читай!

Некоторое время не было слышно ничего, кроме всхлипов, но потом Иридон заговорил будто бы не своим голосом:

- Кровь дочери… Га… - босмер хрипел, в его горле что-то булькало. Фьюра до одури, до сердечной боли хотела знать, что там происходит, но страшилась открыть глаза. Сияние Свитка жгло ее даже сквозь зажмуренные веки.

Хрипы Иридона окончательно захлебнулись, тело бухнулось на землю, а Свиток погас так же резко, как задутая свеча. Фьюра боязливо открыла глаза и увидела, что по лицу эльфа ползают мотыльки. Почему-то это зрелище вызывало тошноту. Отступив на пару шагов назад, она наткнулась спиной на фигурный камень, под ногу попало что-то круглое…

Какой-то чехол, подумала она, поднимая его с земли. Тяжелый…

 

*

 

Этот недотепа даже не понял, что столкнулся с Шеогоратом, безнадежно помотал головой Харкон, вспоминая растерянность Иридона перед лже-Азурой. Да и Фьюра хороша: сколько же времени она тащила околевшее тело напарника, прежде чем поняла, что на сей раз он умер окончательно.

Бедняжка Фьюра. И ведь как старалась… Иридон воспринял что-то из Свитка, и она надеялась, что рано или поздно босмер все-таки очнется и сумеет рассказать своему лорду все, что видел. Пожалуй, это даже очаровательно.

Куда менее очаровательным Харкону казалось вмешательство во всю эту историю Принцев Даэдра. Особенно Шеогората, известного любителя аргонианских девствениц и лошадиных потрохов, а также хранителя баланса и сыра. А теперь этот безумец еще и Довакина украл. Хотя, если задуматься, Сноу, кажется, не крал только ленивый. И Сангвин его умыкнул еще в Вайтране прямо из-под носа у Салонии, и сам Харкон крал, и даже Серана.

А Фьюра сейчас торопится, несется к Солитьюду, к Сивилле - поскорее передать Свитки, ведь в грубом, самодельном чехле оказался и второй. Вот только одного Харкон не мог понять: если оба Свитка у Фьюры, то что это был за третий за спиной у дочери, которую он видел глазами босмера?

Третий Свиток, кто бы мог подумать. Ситуация усложнялась прямо на глазах. Харкон подумал, что еще немного, и он тоже обратится к Безумному Богу со скромной просьбой отсыпать и ему щепотку баланса. Или хотя бы какую-нибудь веселенькую манию для разнообразия. Все лучше, чем это поганое пророчество, испортившее ему жизнь…

Лорд Волкихара подпер голову рукой и тяжко задумался. Ему удалось прочитать Свиток глазами Иридона - что-то, что он не решался сделать до этого. Кто знает, как все могло бы обернуться, и, чем рисковать собственным зрением, разумом, а то и жизнью, он предпочел бы пойти по более взвешенному пути - пустить на линию огня жреца, которого специально обучили этой самоубийственной практике. Но все вышло так, как вышло, и теперь он знал, что для исполнения пророчества нужна особая кровь. Кровь Сераны… нет, этот вариант обсуждению не подлежал. Кровь Валерики - но та снова человек и к тому же, кажется, мертва. Или просто кровь любой другой Дочери Хладной Гавани, а уж как создать такое существо, ему было известно.

Вот только… все это было не тем, чего он ожидал. Это не магическая завеса, которой можно укутать замок, город или целый континент и потом благоденствовать, забыв о далеком вредном светиле. Это покров из развеянных душ - человеческих, эльфийских, драконьих.

Когда-то давно, века назад, надежда покончить с тиранией солнца захватила его, посулила столь прекрасные перспективы, что он забыл обо всем прочем. Теперь же, когда он своими (почти своими) глазами увидел, чем грозит исполнение пророчества, одержимость, владевшая им так долго, слетела как сумеречный морок, и он задумался, а надо ли продолжать идти по этой скользкой дорожке.

Во многих отношениях Харкону нравился мир людей. Он мог удаляться от него и снова возвращаться, давать себе роздых в надежно укрытом замке, а потом опять выбираться на поиски развлечений. Воспоминания о днях открытой, узаконенной, в коронах и гербах, власти возвращались и манили снова войти в силу, снова подчинить себе королевство, а то и не одно. Хоть века жизни и добавили в его взгляд на мир философскую нотку, но иногда молодой задор снова начинал будоражить древнюю кровь.

Но вот чего Харкону не хотелось совсем, так это пускать в этот мир Молаг Бала и превращать Тамриэль в провинцию Обливиона. А именно это и случится, когда все или почти все драконы сгинут, сраженные кровью Хладной Гавани. Он мог бы утешать себя тем, что сумеет взять ситуацию под контроль, остановив разрушение Нирна на уровне, достаточном для семейного комфорта, но Харкон уже давно отвык врать самому себе. Он не удержит силы, которые вырвутся на волю; однажды начавшись, пророчество не остановится. Драконьи огни погаснут, барьер падет, завеса скроет солнце - и что тогда? Кто явится к ним в наступившей тьме?