Дракон и солнце 3. Луна, звезда (СИ)

- Ха-ха, - обрадовался Энн Мари. - Видишь, я иду навстречу твоим желаниям. Привел тебя и к Партурнаксу, и к Серане, и даже к Харкону. Замечу, на Солстхейм он прибыл вовремя. Пришлось отвлечь его приятной беседой в Обливионе.

- О чем беседовали? - светски поинтересовался Джон, наконец-то догадываясь, что встреча на озере Фъялдинг была, несомненно, подстроена - подстроена вплоть до бинтов, поскольку Шеогорат попросту не позволил Корсту его вылечить. Сейчас это было настолько очевидно, что Джон только вздохнул, печалясь о своей же недавней наивности.

- О всяком, о разном… о лошадиных потрохах, - уставился в потолок дядюшка. - Вот скажи мне, - он негодующе глянул на Джона, - почему никому не интересно обсудить лошадиные потроха?!

- Не знаю, - развел руками тот. - Но сочувствую. Если это вообще имеет значение.

- Просто вы все зануды, - заворчал Энн Мари, которому наконец-то удалось расшатать трон. Он поволок любимое креселко вон из пола, а Джон с удивлением смотрел, как за чудовищным артефактом все тянутся и тянутся какие-то длиннющие мерзкие корни. Дядюшка хочет это забрать? Пусть забирает!..

- Так что же теперь получается, - осторожно спросил он, боясь новых идей Энн Мари, - ты покинешь мою голову? Навсегда?

- А тебе будет жаль? - оживился Безумный Бог. - Будешь по мне скучать? Скажи, что будешь!

- Наверняка буду, - нехотя признал Довакин и вдруг забеспокоился. - Погоди-ка! Я стану… нормальным?!

- Звучит так, словно тебе это не нравится, - прищурился Шеогорат.

- Я повидал множество нормальных, - затряс головой Джон. - Я не хочу быть, как они!

- Ты и не будешь. Ты дракон.

Джон вспомнил всех известных ему драконов и успокоенно выдохнул. Нормального в них было мало.

Безумный Бог все еще глядел на него, глядел молча и долго, сохраняя тот же злокозненный прищур. Джон заволновался.

- Чтобы ты не слишком по мне скучал, - молвил Энн Мари, размеренно приближаясь к нему, - я кое-что дам тебе на прощание.

Джон отшатнулся, но бог внезапно оказался совсем рядом с ним и прикоснулся кончиком пальца к его лбу.

- Просто маленький подарок, - хмыкнул он.

От прикосновения Обливиона лоб обожгло словно искрой, но помимо этого, казалось, ничего не случилось. Джон помотал головой и решил, что тревожиться бесполезно. Что бы ни сотворил с ним дядя Шео, разбираться с проблемой придется позже.

- Ну вот, - довольно провозгласил Шеогорат, уперев руки в бока. - Пора прощаться. Я показал тебе множество прекрасных снов, но теперь уж ты сам, сам…

- Прекрасных? - непонимающе моргнул Джон, которому вспоминались все сплошь кошмары - Стена, луна, звезда, - а потом увидел, что дядюшка чудесным образом переместился и снова стоит возле трона.

- Вроде все собрал, - бдительно огляделся Энн Мари, - но лучше проверить. Так… Печать я у тебя взял, частицу себя вернул. Борода - вот она, креселко - здесь… Все. Бывай, Довакин.

И он просто исчез из зала, а вместе с ним пропал и лежавший на полу трон с мерзкими корнями.

Некоторое время Джон стоял на месте, силясь осознать, что все это безумное приключение осталось позади, а потом взошел по ступеням, обогнул развороченный пол и приблизился к пролому в стене, за которым шумело море.

Оно уже не было серым и седым от снежинок. Оно играло синевой и зеленью, катя валы под прояснившимся небом, и Джон понял, что его зима и в самом деле закончилась.

 

*

 

Он просыпался в душной тьме и снова засыпал, ощущая рядом родную мохнатую тушу Призрака. С другого бока к нему по-семейному жалась пушистая Арья, гревшая его своим теплом. Иногда его словно бы будили, начинали тормошить, лили в рот какую-то водицу, тянули и мяли больные руки, которые он даже не мог поднять. В оконце проглядывал тусклый дневной свет и снова скрывался, сменяясь ночью, а Джон все отлеживался в покоях лорда-командующего, медленно приходя в себя после безумного похода к сердцу Зимы.

Мучительно пошевелившись, он попытался повернуться и лечь поудобнее, но лишь поерзал и остался как был. Обе руки лежали как колоды, перемотанные бинтами, обоженные и обмороженные.

“…отнял себе левую руку и правую руку… Оставь лишь любовь, и ты познаешь лишь горечь слез…”

Нет, не слез - соли. Но это одно и то же, понял он и проснулся окончательно. Призрак умиротворенно сопел рядом с ним, а Арья сунула ему мокрый нос прямо в ухо и теперь дула туда щекотным дыханием. Он поморгал, глядя в потолок и попытался убрать от себя наглую морду, но сестренка продолжала дуть в ухо и, как быстро заподозрил Джон, делала это нарочно.

Он валялся, греясь между двух мохнатых тушек, рассматривая забинтованные руки, которые все-таки начали немного оживать и шевелиться. Не в первый раз, подумал он, вспоминая давнее нападение вихта и ожог, который пришлось лечить не одну неделю. Ну, будут шрамы - малая цена за живой мир…

Он снова уставился в почерневший закопченный потолок и словно увидел его заново. Потолок, такой обычный, вот он, прямо перед глазами - он есть, а значит, мир и впрямь не рухнул. Значит, жизнь идет дальше.