Дракон распускает крылья (Диадема со звезд - 2)

Отворилась дверь, и в дом-фургон вошел Тарнсияи, с липкой довольной ухмылкой на лице. Алейтис снова почувствовала ледяную удушающую волну ментальной силы, накатившую на нее. Она задохнулась, нос у нее опять оказался заложенным, по это небольшое неудобство, к счастью, как раз и помогло ей выйти пз черноты.

Он молча осмотрел ее. Потом снял куртку, повесил на стул, за курткой последовал широкий черный пояс.

Алейтис отвернулась, стараясь показать свою заинтересованность стеной, находящейся у нее перед глазами.

Он кончил раздеваться и подошел к кровати. Остановился рядом. Она чувствовала его присутствие, но отказывалась повернуть голову. Зло расхохотавшись, он запустил пальцы в ее волосы и рывком повернул голову Алейтис к себе.

- Не надо отворачиваться! - почти крикнул он. Но тут же спокойно повторил: - Не надо отворачиваться. - И принялся поглаживать ее волосы. Когда-то я хотел тебя, но ты отказала мне, помнишь? - Он ущипнул ее за щеку. - Помнишь?

- Да, - произнесла она с трудом, сквозь затуманенные слезами глаза рассматривая его отвратительное пухлое лицо, трясущееся перед ней.

- Что - да?

- Я помню. - Она вздрогнула. - Я отказала тебе.

- Теперь мне никто ни в чем не может отказать. - Его пальцы поиграли с ее волосами, потом соскользнули низке, по изгибу щеки к влажной шее. Теперь надо мной уже никто никогда не смеется. - Его пальцы начали щекотать ей горло. - На следующее утро после того, как метеор... мронго Пауло пригрозил мне, что кастрирует, если я хотя бы одним глазком погляжу на его женщин-тайважек.- Его пальцы больно сжали горло девушки. Потом он засмеялся, отпустил горло Алейтис, и она судорожно вздохнула несколько раз. Не обращая внимания на ее страдания, Тарнсиан продолжал: - Теперь Пауло мертв. Укус лусука, понимаешь? И я могу выбирать среди всех женщин лагеря! Он был еще жив, а я уже спал с его женщиной, и она забеременела от меня. Его рука опустилась ниже, отыскивая сосок. Тихо захихикав, он сдавил его большим и указательным пальцами, вызвав этим тихий стон Алейтис сквозь сжатые зубы.

Он начал спокойно гладить и тискать ее груди. К стыду Алейтис, она почувствовала, как тело ее автоматически отвечает на действия его ладоней. Придя в ярость, она заставила свое сознание уйти в глубину, так глубоко, что ощущения снаружи стали нереальными, отдаленными. Оттуда, издалека, она почувствовала, как опускается на нее вес тела Тарнсиана, как он входит в ее тело в двигается там.

Потом он принялся бить ее бесчувственное тело. Со всего размаха наносить удары кулаком в лицо.

- Гесайя-яг, сука, а ну-ка возвращайся! Ты должна почувствовать это! Почувствуй! ПОЧУВСТВУЙ!!! - Его голос перешел на истерический вопль. Беспомощная, окаменевшая, она чувствовала, как течет кровь из разбитой губы, капает вниз с подбородка. Потом Тарнсиаы разбил ей нос, и боль погрузила Алейтис в глубокий обморок.

Ненависть... ужас... страх... страсть...

Она онова выплыла в обожженную белую действительность. Алейтис судорожно вздрогнула, ощущая насыщенную гадкими эмоциями атмосферу. Она почувствовала эту невидимую атмосферу так же ясно, как и вонь, повисшую в спертом воздухе, которым ей приходилось дышать.

Она была брошена в угол караванной повозки, избитая, измаранная соками страстных выделений Тарнсиана.

В маленькое окошко едва сочился лунный свет, и Алептис видела сплетающиеся на кровати фигуры. Отвернувшись, она постаралась отключить звук и зрение - тошнотворное сплетение страха, ненависти, похоти, наслаждения - все это, словно вихрь энергии, кружило над кроватью; она скорчилась в углу, ее стошнило, потом еще и еще раз... измученная телом и душой, она снова отступила в теплую черноту обморока.

Она ничего не чувствовала, не знала, ни о чем не думала... Казалось, ее тело повисло в какой-то чернойчерной глубине, но внезапно в этой темноте загорелась небольшая звездочка света. Через мгновение эта звездочка уже превратилась в изображение человека, шагавшего вдоль дороги. Белый песок дороги призрачно светился в свете двух лун. Это был Тарнсиан. На нем были сандалии и абба вместо обычной одежды караванщика.

Пассивно наблюдая за ним, Алейтис удивилась такой перемене в его одеянии.

Человек топнул ногой по песку, поднял ступню и посмотрел на оставшийся отпечаток. Засмеялся, покачал головой и зашагал дальше. Дорога вилгсь среди грозных уступов, обрывов, холмов, потом пошла вдоль реки - и перед его взором открылась долина. Спутанные заросли раушани сменились хоранами. Тарнсиан тихо выругался - он не привык к длинным полам аббы, которые оплетали на ходу его щиколотки.

Удрученный, опустился на корень хорана, голова упала на колени, он глубоко вздохнул и откинулся на ствол дерева, с измученным, несчастным лицом.

- Я сделал наконец что-то, - хрипло прошептал он. - Я совершил наконец-то поступок!