Дракон с отрезанными крыльями

Занявшаяся сразу после завтрака шитьем Ариана вскочила с лавки, радостно всплеснула руками и выбежала из дома. Лил пошел за ней, но почти тут же вернулся вместе с высоким темноволосым мужчиной, несущим в руке какой-то ящик. Гость глянул на Дарре то ли с презрением, то ли со снисходительностью, потом без спроса плюхнул ящик на стол и обернулся к Лилу.

— Вижу, все как будто уже в порядке? — непонятно спросил он, но Лилу не нужно было объяснять.

— У драконьего происхождения есть свои преимущества, — с улыбкой заметил он. — Правда, мазь твою мы все равно перевели.

После этих слов Дарре понял, что незнакомец был доктором. Не удержался от изумленного взгляда в сторону Лила: к чему такие беспокойства? Сам же знает, что на драконах все быстро заживает: по себе наверняка. Что же за жизнь у него была раньше? Почему он отказался от первой ипостаси и решил стать человеком? И как ему это удалось?

Доктор хмыкнул.

— Приятно удивлен, что вы в коем-то веке меня послушали, — заявил он. — А пузырек со снотворным явно полный — тут к ведунье не ходи.

Лил почему-то нахмурился, но доктор только рукой махнул и посмотрел наконец на Дарре.

— Жалобы какие-то есть? — поинтересовался он, и Дарре снова невольно нашел взглядом Лила. Что этот доктор имеет в виду? Что вообще такое — жалобы?

— Эйнард спрашивает, болит ли у тебя что-нибудь, чтобы он мог помочь, — объяснил Лил, и Дарре замотал головой даже до того, как тот закончил. Не хватало еще им с Арианой на него тратиться: и так полутора сотен рольдингов по его милости лишились. Дарре такую суму за всю жизнь не отработать.

Лил понимающе кивнул, но потом сдвинул брови.

— Я хочу, чтобы Эйнард посмотрел твою шею и рану от кольца, — негромко, но настойчиво сказал он. — Понимаю, что это неприятно, но они слишком долго не имели возможности зажить: боюсь, как бы в итоге не стало, как со спиной.

Дарре не совладал с собой, вздрогнул: воспоминания по-прежнему не давали покоя. И безумно не хотелось позволять хоть одним человеческим рукам к себе прикасаться. Ну, разве что Арианиным. Погладившим вчера во сне по голове.

Дарре сжал зубы так, что те заскрежетали, но все же заставил себя кивнуть. Не мог он ответить отказом на просьбу Лила. Не имел права.

— Больно не будет, — заверил доктор. — Посвечу, аккуратно потрогаю. Главное не дергайся. Парень я хороший и зла тебе не желаю. Да еще и Лилу по гроб жизни обязан, так что опасаться меня точно не стоит. Он, если что, про должок-то напомнит. Не постесняется.

Болтая почти без умолку, доктор между тем и о деле своем не забывал. Дарре, несмотря на его слова, во время процедуры осмотра сидел в крайнем напряжении. Больно и правда не было. Но все время казалось, что человек накинет сейчас ему на шею удавку, как не раз делали предыдущие хозяева, чтобы его утихомирить; или даст по зубам, разбивая губы в кровь, что тоже было одним из любимых ими развлечений; или ткнет свечой в волосы: до такого еще никто не додумывался, но кто знает этого Эйнарда…

— Нормально все, — заключил доктор, задул свечу, с помощью которой проводил осмотр, и направился к своему ящику. — Подживает. Шея скоро будет, как новая. Дыра в губе, конечно, вряд ли исчезнет полностью, но тоже затянется. Так что, думаю, я вам здесь больше не нужен. Пойду по другим пациентам: что-то много их стало в последнее время. Пора, наверное, еще одного помощника заводить.

Он еще что-то говорил, а Дарре так и сидел в оцепенении. Не ударил, не унизил, даже «эндовым отродьем» не назвал. Пожал руку Лилу, хлопнул его по плечу и исчез за дверями. Вот это и называется настоящей человеческой жизнью? Когда есть дом, есть семья, есть друзья? Есть такие вот легкие и очень добрые отношения; несмотря на свой страх, Дарре очень четко уловил испытываемое Эйнардом к Лилу уважение. Как бы тот не балагурил на его счет, а в словах то и дело проскакивало восхищение. Как же все это понять?

— Пойдем, — неожиданно сказал Лил, — познакомлю с детьми. Только не пугайся сильно: они у меня ребята шустрые, но добрые. Зря не обидят.

Дарре вскочил, изображая немедленную готовность выполнить и это указание, но внутри у него все захолодело. Не столько волновало отношение к себе неизвестных детей, сколько обратившаяся новой стороной ненужность. Лил, его жена, их дети — они семья. Настоящая, цельная. А кто для них Дарре? В лучшем случае, приемыш. Про худший не хотелось и думать, но даже так Дарре это проходил. Неродной, вечно все делающий не так, виноватый уже в том, что появился на свет. Однажды Дарре просто сбежал от всего этого. Из огня да в полымя…

Рядом с Арианой стояли двое. Мальчишка чуть ниже Дарре со сжатыми кулаками и суровым, как у Лила, взглядом. И невероятной красоты девочка с белыми, как снег, волосами и серьезно-лукавым, как у Арианы, личиком.

— Это Вилхе. Это Ана, — представила Ариана детей, счастливо улыбаясь при каждом имени, а Дарре эта улыбка резала не хуже пилы, лишившей его крыльев. Чужой. Лишний. Ненужный. — Дарре, — назвала Ариана и его, не меняя выражение лица. Сердце стукнуло — гулко, обнадеженно.