Дракон с отрезанными крыльями

— Сам баран! — рявкнул он и на всякий случай отодвинулся от «колдуна» подальше. — Смотреть надо было, куда дерево валишь! Вот подожди, нажалуюсь я на тебя отцу!..

Мальчишки тут же ощетинились.

— Кто тебя просил туда лезть? — послышались возмущенные возгласы.

— Нашелся командир!

— Отец — лесоруб, а сам топор держать не умеет!

— Мамочке еще поплачься, пусть пожалеет!

Из всего этого Дарре понял только, что береза упала не случайно.

— Зачем дерево валили? — как бы между прочим поинтересовался он, и тот же самый гомон поведал ему, что, мол, мост через речку унесло в половодье, а в лесу уже грибы пошли, а лес на том берегу, а вода холодная и лезть в нее себе дороже, а грибы весенние вкусные, а когда градоначальник на новый мост сподобится — уже и зима вернется, а они что, не мужчины, не знают, как мост делать? Пару деревьев покрепче свалить, веревками обвязать — и готово: делов-то! Да только баран один!..

Про барана Дарре уже все знал.

— Отличная идея, — заметил он. — Аж присоединиться захотелось. Возьмете в команду?

Восторженный галдеж стал ему ответом. А ведь еще совсем недавно большинство из мальчишек косилось на Дарре не хуже сегодняшнего пострадавшего. А родители, узнав, что к их кровинушке будет прикасаться дракон, вообще такой хай поднимали, будто детей в жертву ему собирались принести. Спасибо Эйнарду, его доверию и твердости: он сумел убедить в полезности Дарре не только армелонцев, но и его самого. Это было просто потрясающее чувство: знать, что в тебе нуждаются. С тех пор как Дарре попал в семью Арианы и Лила, он только и делал, что получал. Заботу, ласку, помощь. Он был бесконечно благодарен за них и не пожалел бы ради семьи самого дорогого, если бы понадобилось. Да вот беда: родители оказались настолько самодостаточны, что не требовали от детей доказательств их любви и преданности. И вряд ли догадывались, сколь тяжким грузом лежала на Дарре невозможность отплатить добром за добро. И только их искренняя радость открывшемуся дару приемного сына целить детей помогла ему хоть как-то смириться с собой. Осознать, что не зря его когда-то вырвали из лап мучителей, раз способен он приносить не только неприятности. И… наверное, обрести в жизни смысл, тем более что Эйнард решил не ограничивать своего помощника детским сектором, а научить его лекарскому ремеслу, тратя на это все свое свободное время. Дарре впитывал знания, словно губка, с готовностью отвечая на непростые и зачастую неожиданные вопросы Эйнарда, и явно радовал того своими успехами, потому как Эйнард раз за разом привлекал его все к более сложным процедурам, а недавно и вовсе попросил ассистировать при операции.

Сказать, что Дарре волновался, — все равно что сравнить грибной дождик с майской грозой. Словно самую важную жизненную проверку проходил. И дело было даже не в том, похвалит или укорит его Эйнард после выполнения задачи. Просто Дарре много лет сначала презирал, а потом ненавидел людей — всех без разбору — и в тот момент видел в помощи человеку свое искупление. Почему-то не получалось использовать свою силу, когда проблемы возникали у взрослых людей, хотя Дарре, насмотревшись в госпитале на чужие страдания, искренне хотел снять и эту боль. Но то ли доверия не хватало, то ли просто боги решили так, а не иначе, а исцелению по-прежнему поддавались только дети. И Дарре мог лишь смириться, радуясь этому умению и получая от своих маленьких пациентов ничуть не меньше, чем они от него. Потому что то искреннее счастье и восторг от свершившегося чуда, что Дарре видел в их глазах, нельзя было купить ни за какие деньги. Но именно они помогли Дарре обрести себя.

Мост они соорудили довольно быстро. Дарре еще проверил, как мальчишки закрепили между собой срубленные деревья, проводил взглядом умчавшуюся в лес ватагу, а сам неспешно побрел вдоль берега, ни о чем не думая, а просто вдыхая цветочно-свежий аромат весеннего воздуха, слушая пение радующихся теплу птиц, наблюдая за отражающимися в воде облаками. Следовало, конечно, вернуться домой и доделать прерванную появлением Вилхе работу, но она вполне могла подождать полчаса, позволив Дарре немного прогуляться. И… увидеть за излучиной знакомую девичью фигурку и горящие на солнце огнем золотые волосы.

Дарре вздрогнул. Сердце вздрогнуло вместе с ним и замерло то ли в панике, то ли в предчувствии. Спина заныла, предупреждая об опасности, но Дарре загнал мерзкий страх в самые недра. Обещал же себе рискнуть. Самое время держать слово.

Айлин полоскала в реке белье: судя по судорожным движениям, достаточно давно, и Дарре на себе ощутил, как она замерзла. Ну да, солнце припекало почти по-летнему, но вода в реке совсем не согрелась, а Айлин, очевидно, отвыкла в жарких странах от такого контраста.