Дракон-убийца

– В таком случае ты – исключение… Если бы люди не делали из нас каких-то грязных животных! Если бы позволили жить так, как нам хочется, ни в чем не упрекая! Тогда бы, наверное, ничего не произошло. Я бы просто сделал Джонни предложение, а он бы так же просто отклонил его – без всякого отвращения и паники. Возможно, мы бы даже остались друзьями. Но главное то, что он бы сейчас жил…

Спустя некоторое время Марш вздохнул и произнес:

– Бедняга Джонни!

Отец и сын промолчали. За последние минуты Марш сильно изменился. Он выглядел таким беспомощным, словно последние силы его покинули. Перед ними был настоящий старик.

Инспектор Квин откашлялся.

– Ступайте-ка одеваться, Марш. Нам придется проехать в город вместе.

Адвокат кивнул вроде бы даже с радостью.

– Да, да, сейчас… – И исчез в ванной комнате.

Прождав понапрасну добрых полчаса, они были вынуждены взломать дверь.

Марш лежал на полу.

Как выяснилось позднее, он принял цианистый калий.

В ту же ночь Эллери внезапно соскочил с кровати, нащупал выключатель ночной лампы и бросился в комнату инспектора.

– Отец!

Квин-старший открыл глаза.

– Ну-у?..

– Винсентина Астор!!!

– Что-о?

– Винсентина Астор!

– И дальше?

– Такого имени не может быть… Это наверняка псевдоним! Бьюсь об заклад, что она и есть Лаура Муж… и так далее.

– Ложись-ка лучше спать, мой мальчик. – И старик немедленно последовал собственному совету.

Однако Эллери оказался прав. Это действительно была она, исчезнувшая барменша. Они нашли мисс Мужзони среди таинственных холмов ее родного Чилликота, в штате Огайо, когда она приводила в порядок книги по садоводству. Она жила с отцом, мачехой и многочисленным подрастающим поколением в премилом деревянном домике под буками. Ее отец Бартон Стевенсон Мужзони с двадцать седьмого года работал на чилликотской бумажной фабрике.

Лаура Мужзони не вписывалась ни в какие местные стандарты. Миловидная платиновая блондинка с отличной фигурой, мягкими глазами и нежным голосом, в свое время начитавшаяся мелодрам, уехала в Нью-Йорк, мечтая хоть там отыскать что-то романтическое.

Истратив все свои деньги, она выкрасила волосы, купила мини-юбку и чулки, нанесла на чистое сельское лицо толстый слой румян и устроилась работать барменшей. В этом качестве ее Бенедикт и встретил.

– Он признался, – рассказывала Лаура, – что все равно разглядел меня настоящую.

В течение трех недель она противостояла его предложениям и приглашениям. А потом, втайне от всех, они начали встречаться. Лаура объяснила, что так было нужно и для нее, и для Джонни.

– Ну и, наконец, он сказал, что хочет на мне жениться, – говорила Лаура, – и что любит меня. Разумеется, я ему не поверила. Я же знала, какая у него репутация. Но он был таким льстецом, правда! Прекрасно понимал, как можно завоевать женщину. Он только и позволил себе один-единственный поцелуй. И тем не менее, что-то в нем меня удерживало…

Наверное, я бы с радостью на все согласилась, но пока дистанцию держала. Такой девушке, как я, трудно поверить в сказку о любимом муже-мультимиллионере, даже если он и не допускает никаких вольностей. Все осложнялось тем, что он постоянно твердил о нашей свадьбе. Причем в таких выражениях, словно вопрос был уже решен. Джонни просто не мыслил себе, что девушка, в которую он влюблен, может ему отказать. Я же просила дать мне время подумать. Ну а он гнул свое: думать тут нечего, мы должны немедленно пожениться, и точка.

– Мистер Бенедикт не просил вас никакого договора подписывать? – поинтересовался человек в штатском, которого начальник полиции Нейби специально послал в Чилликот, чтобы взять у Лауры Мужзони показания.

– Договора? – Лаура покачала головой. – Да я бы вообще не стала ничего подписывать. Ведь я совсем не была в себе уверена, точнее – в своих чувствах. Да и Джонни, по-моему, тоже. А когда он сообщил, что должен уехать в Брайтсвилл…

– Ага, так вы знали о встрече мистера Бенедикта с бывшими женами?

– Никаких подробностей он не приводил, просто сказал, что должен урегулировать кое-какие дела. А у меня из-за этого столько неприятностей было…

– Неприятностей, мисс Мужзони? Каких же?

Оказывается, она со своей неуверенностью в чувствах Бенедикта решилась на такие действия, которые до сих пор тяжким грузом лежат на ее совести. Общие фразы Джонни о брайтсвиллских делах возбудили в ней подозрения. Несмотря на так называемую эмансипацию, воспитанная на Среднем Западе Лаура не смогла представить ничего более подходящего к ситуации, чем «любовное гнездышко» и «другая женщина». Ненавидя себя за эти мысли, она все же решила, что подобная проверка искренности Джонни будет для нее хорошим экзаменом, и, взяв напрокат машину, в субботу отправилась в Брайтсвилл.

– Я даже не понимала, что буду там делать, – сказала девушка. – Возможно, я думала, как застану его с другой, выложу все прямо в глаза и с достоинством удалюсь. Но когда я доехала до ворот, мне стало ужасно стыдно. Все это было нечестно. Ведь я не верила Джонни уже теперь, а значит, и никогда бы не смогла поверить.