Дракон в ее теле

Жидкий огонь распространялся по телу, от горла в стороны, наполняя меня всю, разжигая пьянящее чувство вседозволенности. Казалось, что я пью не алкоголь, а храбрость, глоток за глотком, до самого дна бокала.

– Ваше высочество, – седовласый смотрел выразительно, в его голосе сквозили неприкрытое обвинение и прохлада, – нам бы хотелось поговорить с вами, если вы не против.

Он выразительно посмотрел на бутылку, где еще оставалось немного жидкости, скривил губы.

– Против! – заявила я, хватая за горлышко практически пустую тару. – Обойдетесь без меня. Вас вон… как много, а я всего один у папы. Заберу рыжего с собой и пойду посплю. Как только прояснится что-то, сообщите мне.

– Но… – Толстый краснолицый от возмущения даже за медаль схватился и рот открыл, не в силах его закрыть.

– Что?! Вы мне запрещаете? – спросила со смехом.

– Нет, конечно.

– Еще бы.

Я поманила за собой бледного Тина и пошла к выходу, широко расставляя ноги. Пол отчего-то качался, стены тоже стали разъезжаться в разные стороны. А потом случилось и вовсе странное: дверь раздвоилась.

Остановившись посередине, между дверями, я задумчиво обернулась и сообщила:

– Вам это не поможет! Я все равно разберусь, какая из них правильная.

И пошла к правой. Перед самым выходом рядом объявился Тин и аккуратно направил меня левее, ловко успев поймать убегающую ручку в виде головы дракона и потянуть на себя.

– Прошу вас, ваше выс-сочество, – парень слегка заикался.

Я кивнула и вышла, продолжая помнить о своей роли. Расправив плечи, шагнула за порог и налево. И снова Тин повернул меня в другую сторону, «напоминая»: «Сюда».

Мы в тишине проследовали к покоям принца, поздоровались со стражником и вошли, после чего я, облокотившись на стену, спросила:

– Ну как я?

– Вы… даже лучше принца, – пролепетал Тин. – Он, оказывается, еще может удивлять приближенных его величества.

– В хорошем смысле удивлять? – обрадовалась я, пытаясь сконцентрироваться на собеседнике, разъезжавшемся надвое.

– Э-э… Да. – Парень улыбнулся и попросил: – Присядьте пока. Я, с вашего позволения, схожу и узнаю, как там… эра Айгари.

– Да! – Я закивала, позволяя Тину отвести себя к креслу и усадить в него. – Узнай все и доложи мне. Слушай, а может, я сама?..

– Нет-нет, – испугался он, – лучше не нужно. За вами следят, поэтому прошу, побудьте здесь. Я вернусь – не успеете опомниться.

Парнишка убежал, не дав возразить ему. А я осталась одна наедине с тишиной. Повернув голову, увидела сразу три окна, за которыми стелилась ночь. И вопросы снова ожили в голове, не позволяя успокоиться: сколько же сейчас времени? Что же будет, когда король очнется? Почему Геррард вспоминал именно меня, будучи в полубредовом состоянии?..

Улыбка сама появилась на губах, а веки сомкнулись всего на минутку…

* * *

Мой разум вместе с телом погружался в пустоту, превратившись в невесомую снежинку. Плавно кружа и лавируя, эта снежинка летела с неба на голую землю, позабыв о страхах и бедах бренного мира.

От прилива счастья хотелось заливисто смеяться, как никогда в жизни: теперь можно было не таиться ото всех, быть собой.

А потом все вокруг прекратило кружиться, и передо мной появился небольшой сквер – зеленый, с множеством ярких цветов и с аркой, увитой розами. В центре арки стоял пастырь – высокий сухопарый мужчина с лысиной, тянущейся от лба к макушке. Откашлявшись, он щербато улыбнулся, открыл толстую книгу и заговорил глубоким, хорошо поставленным голосом:

– Согласны ли вы любить свою жену? Чтить ее, разделять с ней горе и радость? – Священнослужитель смотрел мне в глаза, и слова его задевали самые важные струны души, даже слезы наворачивались, а в горле стоял ком.

Терзаемая переживаниями, я не смогла ответить ему, потому просто кивнула, прикрыв глаза от накативших чувств.

Надо же, такой день!

Я с детства мечтала обрести вторую половинку и сделать супруга самым счастливым мужчиной! Меня учили быть покорной, верной и любящей. Клянусь, я бы смогла влюбить в себя любого, нашла бы способ снять свое проклятье и сделать нашу семью образцом для подражания остальных. Мама с пеленок внушала, как все это необходимо, а папа внимательно следил за моим воспитанием, не позволяя непокорности взять верх над разумом. Ошибки выйти просто не могло.

Мне подошел бы любой смельчак, не побоявшийся соединить судьбу с такой девушкой. Вот только они сбегали, стоило понять, что проклятье – не шутка. Кто-то, убегая, ломал ноги, кто-то отделался легкими неприятностями в жизни… Но всех, кто пытался стать ближе ко мне, захватывала нехорошая участь.