Дракон в серебряной чешуе

Это были, несомненно, воины, но их кольчуги были пробиты и искорежены. Один из них удерживался в седле только потому, что был к нему привязан, в то время как другой держал поводья его коня. Их головы были обмотаны окровавленными тряпицами, а привязанный к седлу имел еще и рану на плече. Его спутник время от времени озирался, словно страшась преследования. Он еще сохранил свой шлем с изображением атакующего сокола, но одно крыло его было отбито. На кольчугах обоих еще можно было разглядеть родовой герб, но разобрать девиз я была уже не в силах. Впрочем, я все равно ничего не понимала в геральдике Долин. Они были вооружены мечами, сейчас находившимися в ножнах, а у всадника в шлеме имелся еще и арбалет. При них не было седельных сумок, и их кони едва переставляли ноги.

Я слегка откинулась назад и возложила стрелу на тетиву:

— Стоять!

На приказ, раздавшийся ниоткуда, всадник в шлеме поднял голову. Лица его под забралом я не видела, зато заметила, как рука привычным движением легла на рукоять меча. Но меча он не вынул, поняв, вероятно, что этим себе не поможет.

— Сам выходи из засады!

Голос его был низким и хриплым, но твердым; голос человека, привыкшего идти навстречу опасности.

— Нет, — отвечала я. — Твоя смерть в моих руках, наглец! Прочь с коня и бросай оружие!

Он рассмеялся.

— Если хочешь, убей меня, ты, таящийся в скалах, но меча своего я не брошу. Тебе нужен мой меч — попробуй взять его!

Он вызывающе вырвал меч из ножен и изготовился к бою. Его спутник пошевелился и застонал. Человек в шлеме мгновенно развернул коня и загородил своего товарища от того места, откуда по его расчетам я могла выстрелить.

— Зачем вы сюда явились?

Я вспомнила, как он озирался, и предположила — не ведет ли он кого за собой. С этими двумя мы управимся, но если за ними придут другие…

— Нам больше некуда идти, — невыразимая усталость послышалась в его голосе. — Мы пытаемся уйти от погони. Ты и сам мог бы догадаться, если только не спал. Трое суток назад армия Хефордейла стояла у переправы на Вегре. От нее остались считанные бойцы. Мы прикрывали отступавших сколько могли, но… — он сделал неопределенный жест. — Судя по выговору, ты — из народа Долин, а не из Псов Ализона. Я — Джервон, в прошлом — офицер меченосцев, со мной — Пэл, младший брат моего лорда.

Мрачная враждебность его исчезла, побежденная тяжким бременем усталости, и я совсем ясно, словно по гадательным рунам, читала, что от этих людей моему народу беды не будет, поэтому покинула укрытие.

В кольчуге он счел меня за мужчину, а я не стала его разубеждать и отвела их в поселок, перепоручив попечению Эфрины.

Оманд и все остальные поначалу осуждали меня, твердя, что чужие принесут нам несчастье, но когда я спросила, что должна была сделать — убить их? — они устыдились. Хотя они огрубели и ожесточились от тягот лихолетья, но не забыли еще прежних добрых времен, когда дома не запирались и каждого путника ждали хлеб и вино.

Рана Пэла была тяжела, и все мастерство Эфрины не могло отпугнуть гонца смерти, как отчаянно ни билась она за его жизнь. Джервон же, хоть и старался выглядеть сильным и готовым к бою, свалился в лихорадке из-за воспаления в ране и несколько дней пролежал в сильном жару, блуждая сознанием.

Пэл умер еще до того, как Джервон вошел в разум, и был погребен на маленьком кладбище, где уже лежало четверо наших умерших.

Я сидела у постели Джервона, с жалостью гадая, не унесет ли и его жестокая горячка, когда он открыл глаза и взглянул на меня. Потом он нахмурился и сказал:

— Я тебя помню.

Приветствие, конечно, странное, но что требовать от человека, не оправившегося от тяжелой болезни, чьи бредовые видения помрачают разум? Я обхватила его за плечи, приподняла и поднесла питье.

— Ты должен меня помнить, — ответила я, когда он напился. — Это я привела вас сюда.

Он ничего не ответил, продолжая угрюмо разглядывать меня, а потом спросил:

— А где лорд Пэл?

— Ушел вперед, — ответила я сообразно обычаю Долин.

Рот его сжался, глаза закрылись. Мне было неизвестно, что для него значил Пэл, но они были, по меньшей мере, товарищами по оружию, и я видела, что Джервон сделал все для спасения его жизни, поэтому не знала, что ему сказать. Есть люди, которые ни с кем не хотят делить своего горя, предпочитая бороться с ним молча и в одиночестве. Мне показалось, что к таким людям принадлежит и Джервон.

Я выхаживала его, пока он был прикован к постели. Хотя от лихорадки и от предшествующих ей испытаний Джервон сильно исхудал, но это не испортило его приятной наружности — красивое лицо, крепкое сложение, прирожденный боец, подобно моему отцу. Судя по цвету волос, которые были гораздо светлее, чем обожженная солнцем кожа, он был уроженцем Долин. Он нравился мне, но на таких мыслях задерживаться не стоило. При дальнейшем знакомстве это могло перерасти в нечто большее, а он, как только поправится, уйдет, как ушли отец и Эйнин.

Глава третья. СЕРЕБРО ПОТЕМНЕЛО