Дракон выбирает судьбу

Сумерки были похожи на свернувшуюся зеленую кровь. Лицо Андреа вдруг сделалось расплывчатым, темным и очень близким.

Когда он прикоснулся губами к ее губам, Джемма откликнулась на поцелуй.

*** 

– Да, у Сальцхоффа своя сеть, которая моментально реагирует на все, что происходит. Даже если сам он не принимает в этом участия. Эта журналистка сегодня выступает в прямом эфире, и не успевает она выйти из здания, как дороги уже перекрывают бастующие.

Гилберт угрюмо кивнул. Главы всех драконьих семей, которые собрались у старого Эттинера, выглядели даже не обеспокоенными или озадаченными – испуганными. Примерно такими же, какими они были, когда Северный Ястреб организовал транспортный протест, и люди отказались ездить в автобусах.

Это был не просто бунт людишек, которые слишком много возомнили о себе. Это старый мир качался на волнах и мог в любой момент уйти на глубину и не подняться. Гилберт это чувствовал – как и остальные драконы, которые сейчас сидели в большой гостиной в доме бывшего министра финансов.

– Марнабер. Все города-спутники. Сервский регион. Хольтмер и окрестности. Эта зараза расползается по всей стране. Пока полиция, медики и службы спасения не присоединились, но за этим дело не станет, – Эттиннер говорил относительно спокойно, и это придавало уверенности. – Я никогда не думал, что так скажу о людях, но, друзья, мы не должны впадать в грех самоутешения, чтобы не потерять все. Страну парализует, если мы не примем меры.

Папаша Шелл, который сидел чуть в стороне от остальных, выглядел не испуганным или рассерженным – он был похож на ожившего мертвеца, который пока не понял, что умер. Перед тем, как отправляться в башню старого дракона, Гилберт оценил сводки: вечерний выпуск “Ежедневного зеркала” расхватали прямо с машин-развозчиков прессы, до киосков он так и не дошел. Допечаток было пять. Акции дома Сомерсет должны были упасть, но они росли. Запись прямого эфира Падди Кейвиварна и Джеммы крутили в новостях, и ее несколько раз просмотрело все королевство.

– Несколько дней назад, фро Уинфред, вы говорили, что люди это пыль, из которой поднимаются наши башни, – напомнил он. Старый дракон и бровью не повел.

– Говорил, да. Но только дурак будет упорствовать там, где нужно принимать меры, – парировал он. – Чем больше пыли и грязи, тем гаже из них поднимаются болезни. Грязь надо расчищать, чтобы однажды не задохнуться в ней, – Уинфред сделал паузу и посмотрел на Шелла. – Стивен, если мы все хотим выжить, то ты должен отдать сына.

Какое-то время Шелл молчал – ничего не говорил, смотрел куда-то вперед, сквозь драконов, и о его волнении говорили лишь очертания чешуи, которые проступали на правой щеке.

– Завтра твои бензовозы перекроют междугородние магистрали, – подал голос Кирк Финниган, молодой хозяин нескольких банков. Аналитики уверенно считали, что именно он будет министром финансов через несколько лет, но Гилберт сомневался, что семья Эттиннер кому-то отдаст этот пост. – Или ты считаешь, что среди водителей нет поклонников Сальцхоффа? Представляешь, что начнется, когда остановятся все фуры с поставками для магазинов? Когда медики примкнут к забастовке? А это случится, я тебя уверяю. Однажды люди сумели добиться своего, у них есть опыт победы, терпение и готовность сражаться.

“Сражайся за нее!” – вспомнил Гилберт лицо Сибиллы, искаженное гневом и яростью. В перерывах он пытался дозвониться до номера Джеммы в “Мяте”, до офиса Сальцхоффа, до его отделения по связям с общественностью, но никто не мог сказать ему, где сейчас Джемма.

– Как она сказала, “достучаться до справедливости можно только прикладами винтовок”? – ухмыльнулся Джон Фортрайт, хозяин всех портов и кораблей королевства. – Я только что из Давенгорского порта. Успокаивал, сулил манну небесную, но Сальцхофф им милее моих посулов и денег. Я не хочу дожидаться их справедливости, Стив. Она не для нас.

Лицо Шелла было похоже на восковую маску. Он представлял бензиновые реки, кровь королевства – что происходит с организмом, когда возникает тромб?

– Я сейчас обращусь, – пообещал он. – Пролечу над парой улиц, пусть там останется только пепел. Ни одна дрянь больше никогда не откроет рта. Вы все, – он поднялся со своего места, воздвигся над собравшимися, и облако искр над его головой было похоже на нимб яростного святого. – Вы все драконы! Драконы, которые испугались людишек! Мы должны не разговаривать здесь, а лететь над Марнабером и жечь этих крикунов! Мы должны были сделать это еще днем!

Он был прав, и все драконы понимали его правоту – но Гилберт видел, что им страшно. Старый Уинфред мог говорить в клубе о том, что люди пыль у подножия драконьих башен, но он первым выслал семью из столицы.

– Мы должны думать о стабильности, – отчеканил Уинфред. – Любые потрясения нам вредят, и ты это прекрасно понимаешь. Да, дракон в первую очередь думает о семье – но будет ли жива твоя семья, Стивен, когда эти муравьи вползут в наши башни? А если мы сожжем всех, то кем будем править? Пеплом?