Драконьи танцы на битом стекле (СИ)

Мужчина рассмеялся и сильнее притиснул его к себе, подхватил под бедра, улыбнулся, ловя его прерывистый вздох, похожий на с трудом сдержанный стон, и начал медленно погружаться в молодое тело, нежно обхватывающее его собой. Мальчишка-шут выгнулся под ним, вцепился пальцами в мятые простыни, выстонал что-то гортанно и громко и позволил проникнуть до конца. Лекарь опустился сверху, целуя в щеки, в нос, в скулы. Слизывая слезинки из уголков глаз, и начал двигаться в нем, стискивая в руках плечи, скользя влажными ладонями по бокам, быстро покрывшимся потом, ловя губами каждый стон, каждый вскрик.

— Мне хорошо, — в исступлении прошептал Шельм ему на ухо, прикусил мочку. И Ставрас, окончательно потеряв голову, сел, подхватывая его и усаживая себе на колени. Шельм вскрикнул, запрокидывая голову, надсадно расхохотался в потолок, поцеловал его и, не прекращая двигаться на нем вверх-вниз, кончил, перепачкав семенем их животы.

Лекарь зарычал, задвигался в нем резко, почти болезненно. Обмякшее, расслабленное после оргазма, податливое тело сводило с ума запахом пота и еще не до конца утоленной страсти. Он любил его, он жаждал ответной любви и, изливаясь в него, дарил себя безвозвратно.

— Люблю, — прорычал он, опуская его на простыни и устраиваясь рядом.

— Угу, — промурлыкал в ответ шут, почти мгновенно засыпая, прильнув к теплому, влажному от пота боку своего дракона.

Мир же только просыпался, но уже готов был учиться жить по-новому. Теперь по-настоящему готов.

8

Путешествие выдалось не из легких. Но Рамирату нравилось. Он развлекался. Вивиен была просто очаровательна в своем желании досадить навязавшемуся на её голову провожатому. Но не преуспела. Почему? Да, потому что девчонка-бабочка дракону нравилась, пусть и могла показаться любому другому редкостной стертой. Но только не Томассо. Он сам был еще тот стервец. К тому же тем временем в столице вокруг предстоящего карнавала масочников разгорались нешуточные страсти.

Король с королевой, приглашенные на праздник лично Шельмом, активно включились в приготовления. Но больше всех усердствовали приглашенные на карнавал драконы. Им тоже хотелось нарядов, праздничного одеяния, подчеркивающего их особый статус и роль, но, к сожалению, далеко не все из приглашенных были бронзовыми и умели принимать человеческое обличие. Так что Рамират, наблюдавший за всей этой суетой издалека, лишь посмеивался. В его во всех смыслах почтенном возрасте было совсем не трудно постоянно поддерживать контакт сразу с несколькими сородичами. Но чаще всего он обращался в мыслях к Драконьему Лекарю, ведь именно Ставрас, с легкой руки своего неугомонного шута, неизменно оказывался в центре событий. На что ворчал неимоверно, но сдавался на волю случая и Шельма, который развернулся вовсю.

Так что именно от него Рамират одним из первых узнал душещипательную историю о том, как масочники драконов обряжали. Это была та еще сказка. Ведь, как уже говорилось, обычным, человеческим нарядом тут было никак не обойтись. Пришлось ухищряться. Хотя, если верить мнению самого Томассо, на что масочники и горазды, так это на ухищрения. В общем, с горем пополам драконов обрядили. Томассо, узнав во что и ценою каких усилий, весь день посмеивался в седле, вызывая вящее недовольство мнительных бабочек во главе с Имаго, которой постоянно казалось, что смеется он именно над ней. Ведь вокруг только леса и поля, над кем бы еще ему так сдавленно и невнятно хихикать? Наивная, право слово. Что в её ледяной красоте и напускной неприступности может быть смешного? Такую только пожалеть можно, даже утешить язык не повернется, рука не поднимется. Почему? Потому что таких, как она, не за что утешать. Так что косясь на хмурую Вивьен, Рамират веселился от души, но вовсе не бабочка была первопричиной.

Тот же Ставрас рассказал ему как обстоят дела в Драконьем Доме, временно оставшемся без хранителя. Как Тиль и Кузя чуть не подрались, когда Гиня наконец представил им эскизы их будущих костюмов, и оба дракона неожиданно решили, что один будет выглядеть лучше чем другой. Как Жерель смущенно опуская глаза тихо-тихо просила все того же Гиацинта, чтобы их костюмы с королевой Камбеллой, в отличие от нарядов Палтуса и Тиля, отличались по цвету. Почему? Да, потому что лиловый ей совсем не к лицу, а королева выбрала именно его для своего карнавального платья. Или как Тай и Савелий разругались в усмерть и чуть не довели Ставраса своими истериками до тихого бешенства, так как Лий вдруг решил, что спать им все же стоит по отдельности, и не только в разных кроватях, но и в разных комнатах. Тай вроде бы согласился, причем с такой безразличной миной на лице, что сразу становилось понятно — врет безбожно. Тем не менее, камнем преткновения стала их малышка-дракониха, которую каждых хотел оставить при себе, не желая уступать другому.