Драконьи танцы на битом стекле (СИ)

"Ты хочешь…" — Шельм запнулся, но нашел, как продолжить, — "Чтобы я рассказал своим как у вас все это происходит. О доверии? О брачном танце в небе?"

"Своим?" — Насмешливо уточнил дракон.

"Нашим", — Покладисто поправился Вольто.

"Да. Я хочу".

"А если у меня не получиться?" — Шельм пока не научился принимать в себе не Арлекина, а Вольто, поэтому сомневался в собственных силах.

Но Старас не позволил ему испугаться и сбежать.

"Получиться. Ты ведь не хочешь меня разочаровать?"

Шут, оставаясь шутом до мозга костей, тут же подхватил его насмешливый тон, — "А что мне за это будет?"

"Ночь любви?"

"Ночь близиться к концу". — Меркантильно заметил Шельм.

"А я не эту ночь имел в виду". — Невинно отозвался Ставрас.

— Отлично! — Вслух возликовал Шельм, еще охотнее подставил лицо встречному ветру и принялся объяснять масочникам, что собрались внизу и, запрокидывая головы, смотрели на действо, разворачивающееся в небе над карнавальной поляной.

Вольто рассказал им о брачном танце драконов, когда самка ложиться спиной на воздух и дракон, кому она бесконечно доверят, держит её. Так твориться любовь. О том, что доверие среди драконов цениться куда выше, чем иные чувства. Поэтому, приняв масочников, назвав их своими, они попытались поверить, что у их народов есть совместное будущее. И что будет кощунством это их доверие предать. И он поведал, что в брачном полете драконов и такое случается, когда один доверят, а другой желает лишь поиграть. Он сбрасывает того, другого, любящего, на острые скалы. Убивает. Лишает права жить. И Шельм так ярко представил себе этот момент, что и масочники, что собрались внизу, и люди через своих драконов, связанных с Ландышфуки через Ставраса, увидели жуткую картину. Когда два дракона, черный и белый, сплетаются в страстном танце, один запрокидывает голову на длинной шее, ложится на спину, другой подхватывает его и… роняет. И далеко не сразу все они сумели осознать, что на самом деле над их головами разворачивается совсем иная картина. Тиль подхватил Жерель под передние лапы, позволяя крыльям избранницы сложиться. Вытянул шею и издал трубный глас, который, отдаваясь в сердце всех и каждого, разнесся над долиной масочников, был впитан траурными деревьями, лавандовыми полями и мраморными камнями. А Ставрас, связанный с Шельмом, тихо, для всех, сказал.

"Они так долго шли к этому. Жерель боялась. Не подпускала его к себе. Она еще ни разу не откладывала яйца. Но Тиль сумел её переубедить. Сумел добиться её доверия…"

Те, кто стоял в этот момент рядом с королем и королевой, могли видеть, как Палтус и Камбела обнимают друг друга, любуясь танцем своих драконов. Королева плакала, не стесняясь слез. Король, отвернувшись и не давая всем и каждому видеть свою слабость, смахнул скупую слезу и поднял глаза на Совет Масок. Встретился взглядом с Доктором Чума. Тот молча кивнул и, как по приказу, все, кто входил в Совет Иль Арте, сняли перед Его Величеством свои маски. Увидев это, и другие масочники последовали их примеру. Сняли маски, давая присягу. Момент захватил их всех. И даже те, кто раньше были против слияния, не соглашались с тем, что нужно отринуть прошлые обиды и взаимные претензии, не удержались и подержали своих сородичей. И король, отстранив от себя растроганную жену, коротко склонил голову, принимая вассальную клятву.

Шельм видел все это с высоты драконьего полета, но ни он, ни Ставрас, ни все остальные еще не знали, что сюрпризы на этом карнавале еще не закончились.

Тиль и Жерель, расцепившись, продолжили свой полет крыло к крылу, все дальше удаляясь в сторону Драконьих гор. Но не успели они скрыться из виду, а масочники и люди, что остались на карнавальной поляне, прийти в себя от увиденного и услышанного, как на звездном небе в росчерке бело-зеленого света появились еще два действующих лица.

Первым приземлился Ставрас, за ним Рамират, который, только появившись в небе над карнавальной поляной, крикнул так, чтобы услышали все драконы — "Мне нужна помощь". Очень быстро для них освободили место для посадки. Масочники и люди, что собрались внизу, суетились и волновались. Никто не понимал, что происходит. Все нервничали. Особенно масочники. Ведь они не могли слышать дракона, взывающего о помощи. Но, разумеется, не все из них.

Первым возле Рамирата оказался Макилюнь. Он крикнул Эру, и они вдвоем сняли с дракона бессознательную бабочку, намертво вцепившуюся в костяной гребень. Еле сумели разжать руки девушки. Она была бледна, дышала редко и неровно. Макилюнь бережно опустил её на траву, но потом снова поднял на руки, так ему было удобнее поддерживать в ней жизнь. К этому времени к ним подоспел Шельм. А Рамират, нисколько не беспокоясь, что это могут увидеть масочники, стал человеком. По рядам собравшихся вокруг них прошелся изумленный вдох.

— Ей перекрутили нити судьбы, — Рыкнул Томассо. На его лице отчетливо проступило беспокойство за бабочку.

— Они так… похожи, — Изумленно выдохнул на это Шельм.