Драконья Игра

— Не спорю. Но счастлив ли победитель? И можно ли назвать победителем того, кто будет отныне вздрагивать от каждого звука, от каждого невинного шороха, мучительно ожидая возмездия? Уже скоро я стану его наваждением — большим, чем прежде. Ожидание смерти много хуже самой смерти: он будет засыпать и просыпаться с мыслями обо мне, будет видеть меня во сне и бредить мной наяву. И он будет бояться — бояться до ужаса, до судорог, до холода в желудке. Мой бедный палач казнит себя собственным страхом… да и всем вокруг придется несладко. Но я — не подарю ему своей ненависти, как не подарю и любви. Вот что смешно.

Выслушав это неожиданно откровенное признание, Рэйв вздохнул и пристально всмотрелся в изможденное, но не потерявшее благородной красоты лицо человека, который не перестал быть лордом, даже лишившись всего. Белый волк остался совсем один, вынужденный начать всё сначала.

А бывал ли он когда-нибудь — не один?

— Тебе якобы всё равно — тем не менее, победитель не будет прощен, — думая о своем, отстраненно пробормотал спутник Лиарха. Отступив на пару шагов, ворон немедленно стал неразличим и растаял в темноте катакомб. — И это действительно смешно, милорд.

Глава 35, в которой наступает развязка и подводятся итоги, а закономерность или справедливость случившегося сложно определить однозначно

Закат горел, и в пламени его были сожжены последние мосты.

Солнце садилось куда-то за горизонт, за высокие стены города.

Раскаленный золотой шар быстро темнел, и, коснувшись стен, стал уже огненно-красным. Размытый ореол, как свет далекого фонаря, последнего фонаря на пороге бездны, расплывался вокруг северной столицы, подсвечивая ее, будто декоративную игрушку в витрине.

Ледум стоял незыблемо, залитый алой закатной кровью, растекаясь причудливо, словно нарисованный капризной акварелью пейзаж. Последние лучи окрашивали абрикосовый камень стен в цвет багрянца осенней листвы, последние блики падали на крыши, а над островерхими шпилями деловито собирались серые снеговые облака.

В этот час смешались все сезоны года — природа словно сошла с ума, взбудораженная минувшими потрясениями. Сначала кровавый дождь Лукреция, а затем и дикая встряска лорда Октавиана Севира — мощные магические возмущения сбили и без того хрупкие ритмы, сломали заведенные циклы и закономерности. Установленный веками естественный порядок вещей был нарушен необратимо. Что придет на его место — новая, иная система? Хаос? Ничто?

Сложно сказать наверняка.

Сторожевые башни уцелели — все, кроме одной, принявшей удар на себя. Без умолку звенели огромные башенные колокола, гулко возвещая тревогу, разливая в сгущавшуюся ночь тягучие медные ноты. От края до края небо было расколото щемящим, до странного волнующим звоном, который заглушал даже электрический визг сирен.

Этот звон неожиданно пронзил ювелиру сердце. Словно зов о помощи, словно лезвие, без жалости обрывающее жизнь, оборвал он обретенное было душевное спокойствие.

Умом Серафим понимал, что накручивает сам себя. Беспокоиться не о чем: Ледум почти не пострадал при атаке. Исполинская тысячеглавая гидра, город лишился каких-то пары-тройки голов и не был склонен драматизировать потери.

Тем временем вокруг творилось невообразимое: закружившаяся на пороге лета метель понемногу съедала формы, скрадывала расстояния. Повалил густой снег, бессовестно стирая яркие закатные краски — отныне в мире существовал только белый цвет. Большие хлопья летели прямо во тьму, словно белые письма признаний, что никогда не будут прочитаны.

Колкий, пронизывающий до костей ветер ворохом листьев разметал привычную реальность, на своих невесомых крылах неся тяжкий груз перемен. Длинный, по-зимнему холодный вечер заканчивался, последние всполохи света понемногу меркли — время тьмы пришло. Наконец, в мгновение ока наступила ночь, и мир окончательно потерял цвет.

Мир умирал, чтобы в муках родиться вновь.

— …Кристофер полагает, что овладел Ледумом, — в который уже раз негромко проговорил лорд Эдвард, обращаясь, по-видимому, исключительно к самому себе, так что Себастьян перестал уже особенно вслушиваться в странные, чуть путаные речи заклинателя. Из-за слабости тот был непривычно рассеян и мало похож на себя. Интересно, сколько времени потребуется выносливому телу стража, чтобы оправиться от ментального истощения и снова набраться сил? Физических и, конечно, недюжинных магических сил, какими он обладает.

Сильф не слишком долго задумывался над этим: внимание его занимали волшебные звери Виросы, с первой минуты признавшие в наемнике своего, чего не делал, наверное, никто и никогда прежде. Изящные кельпи уносили их прочь из Ледума. Пусть в неизвестность, пусть в молоко этой страшной ночи, зато оставляя позади и чертов северный город, и безжалостный северный ветер, дующий им в лицо.