Драконья кровь

Я мало знаю, а матушку пытать бесполезно, она рассказала все, что хотела. И дальше будет притворяться, что понятия не имеет, о чем речь. Может, та женщина со светлыми волосами сумеет влезь в ее голову?

Но кто принес розу?

Тот, кто был одной крови с Ником? Или сам Ник? Это ведь просто, если подумать. К чему плодить сущности, если все можно объяснить.

Розы. И горы, которые Нику знакомы.

Вихо… Я закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Билли… Сумка, которая пропала. А я ведь рассказывала о ней только Нику.

Протяжный крик разрезал ночь, заставив меня встряхнуться. И следом раздался еще один. Я высунулась в окно как раз вовремя, чтобы заметить темный шар пламени, которым полыхнула ночь.

Проклятье!

Прочие мысли мигом улетучились. Я вывернула сумку, вытащила штаны, ботинки натянула на голые ноги, потому что носки куда-то подевались, а времени их искать не было.

Ночь дрожала от огня. И если…

– Уна, что происходит? – Матушка вышла на лестницу. В длинной ночной рубашке, с волосами, убранными под сетку, она выглядела неожиданно беззащитной.

– Не знаю.

– Уна!

– Мама, все будет хорошо, – соврала я, уворачиваясь от ее руки. – Просто драконы… отношения выясняют.

Ночью.

Нет, они вовсе не ящерицы и не змеи, которые с приходом зимы сперва становятся медлительными и неповоротливыми, а после вовсе исчезают, прячутся в норах, где впадают в спячку.

И ночь им не помеха.

И… и просто ночью делать нечего. Драконам тоже необходим сон. И честно говоря, спят они куда больше людей. Так что же?

Я бежала. Споткнулась. Рухнула на четвереньки, рассадив левую ладонь обо что-то острое. Хорошо, если не до кости.

Небо горело. Алым. Белым. Желтым.

Огонь выплескивался на темные облака, заставляя вспыхивать их всеми оттенками золота. Это было красиво. И страшно.

– Твою мать! – Я сунула руку в рот, понимая, что не успею. Что бы ни происходило на Драконьем берегу, я просто-напросто не доберусь.

– Уна?! – За спиной рыкнул мотор. – Подкинуть?

– Ты? – Я не стала дожидаться повторного приглашения, плюхнулась на заднее сиденье.

– Дежурил, а тут такое. Красиво. Драконы?

Деккер вел аккуратно, одной рукой он держал руль, второй прижимал к груди свою драгоценную камеру.

– Драконы.

– Что случилось? – Он всегда был вежлив. И робок.

И чаще я видела объектив, чем его лицо. И теперь в сумерках всматривалась, отчаянно пытаясь найти то самое фамильное сходство. Он ли? Ведь подходит. По возрасту. Или нет?

Я невнимательно слушала матушку.

– Если бы я знала… – Я прижала ладонь к груди, надеясь, что ссадина не так и глубока. Майку придется выкинуть, тут и думать нечего, но как-нибудь кровью не истеку. – Раньше они так себя не вели.

Драконий протяжный вопль сменился рыком.

Этот голос я узнала:

– Лютый.

И если он угрожает боем, то все серьезно.

– Ага… камеру подержи. – Деккер стянул ремень с шеи. – А то хрупкая. Я новый объектив купил. И фильтры. Пробую вот ночную съемку, но пока не очень получается…

Он прибавил скорости, и машину подбросило, да так, что чертова камера едва не вывернулась из рук. Если я ее разобью, Деккер точно меня возненавидит.

А если…

У него никогда не было девушки. Он был неловким и стеснительным. В более ранние годы – отвратительно прыщавым, и имел дурную привычку прыщи расковыривать, отчего на лице оставались оспины. И теперь это лицо казалось изрытым.

Он снимал всех. И всегда.

Он устроил из старого дома лабораторию, в которую, поговаривали, впускал лишь избранных. И меня как-то приглашал посмотреть на снимки. Я послала его лесом.

Злая была. Злой и осталась, но хотя бы научилась эту злость сдерживать.

– Камеру, – выдохнув, потребовал Деккер, когда дорога вывалилась за город. Он нажал на тормоз так, что меня бросило вперед. – Камеру!

А снять и вправду стоило.

Горело не только небо. Мир пылал. Белым. И алым. И море, соединяясь с небом, связываясь с ним потеками живого пламени, рождало хаос. В хаосе этом метались черные тени драконов.

Лютый. И… кто еще?

Я смотрела и не узнавала. Гранит? Нет, Гранит тяжелее и форма крыла слегка другая. У Оникса шея покороче, да и вообще почти никто из наших не может сравниться с Лютым. А этот зверь был не меньше. Или… больше?

Лютый заревел, и его соперник ответил криком.

Рядом почти беззвучно щелкнула камера, запечатлевая противостояние. А я… я совершенно не понимала, что теперь делать. Ждать? Надеяться, что Лютый устоит? Что дикарь не проломит стаю? Что…

Волна с шелестом добралась до моих ног. И отступила, оставляя темный песок, который в отсветах пламени казался алым.

Я сделала шаг. И еще один. От воды остро и терпко пахло кровью.

– Уна… – Этот крик пробился сквозь драконий рев.

Мне надо туда. Они дерутся, но… так бывает, особенно если чужак. И сильный. Значит, все-таки не ушел. Спрятался. Ждал. И дождался. И что, если Лютый не удержит стаю? А что, если?..

Я шагнула в воду. Стало жарко.

Клубы огня сплетались над моей головой, расцвечивая небо причудливыми узорами, которые, отражаясь в воде, становились еще более причудливыми.

Искры летели. И гасли. Что-то ужалило в щеку. Запахло паленым и все той же кровью.

– Уна, стой… – Меня перехватили, развернули. – Нельзя туда.