Драконья любовь, или Дело полумертвой царевны

Юркая Макаронина посмотрел на мужика хитро прищуренным глазом, прихлебнул из своей немаленькой кружки и хмыкнул:

– Да ежели б, мой дорогой Пятецкий, можно было бы речную воду в спирт перегонять, на земле давно бы воды не осталось. Все б погибли от… засухи! Так что такое… э-э-э… колдовство противно человеческой природе!..

Мужики одобрительно загудели, но старший лейтенант не дал себя сбить этим одобрением.

– К тому же, должен сказать, что человеку свойственно… это… – он пощелкал пальцами и наконец вспомнил нужное слово, – …пресыщение!!

Тут Макаронин приподнялся с лавки и свысока оглядел внимающих мужиков.

– Можете мне поверить на слово, можете проверить меня на опыте, а только этот, чистейший и полезнейший продукт может того… наскучить! Потому стремитесь к разнообразию!

И его правая рука поднялась вверх, ткнув прямым указательным пальцем в небо!

«Вот так вот рождаются проповедники!! – Неожиданно подумал я, глотнув из кружки „живой воды“.

– Чем же это можно разнообразить живую воду?! – Хитровато улыбнувшись спросил рыжий мужик, сидевший рядом с Пятецким.

Юрик аккуратно поставил кружку, оперся кулаками на столешницу, наклонился вперед, свел брови над переносицей и сосредоточил взгляд на вопрошающем. Тот смущенно опустил глаза, но наш самогонщик неожиданно его подбодрил:

– Дельный вопрос, Шестецкий, дельный! Но это – весьма большая и отдельная тема, и прежде чем приступать к ее освещению, я предлагаю тост за мужское сообщество!..

Макаронин поднял над головой полную кружку и со значением добавил:

– За мужское уважение!!

Оглядев довольно заулыбавшихся мужиков, Юрик медленно, с достоинством выцедил содержимое кружки, поставил ее на стол, так же неторопливо уцепил щепоть квашеной капусты и с достоинством захрумкал. Над столом пронесся одобрительный гул, и мужики принялись опоражнивать свою посуду и закусывать.

А Макаронин, зажевав дозу, продолжил:

– Так вот, Шестецкий, отвечаю на твой вопрос! Эту… вашу… живую воду можно превратить в массу самых разных… э-э-э… напитков, причем, без всякого колдовства.

Юрик опустился на лавку, взял с тарелки кусок колбасы и принялся задумчиво жевать. Вся компания молчала, словно боясь вспугнуть глубокую мысль великого алкогольного колдуна. Наконец Юрик проглотил колбасу и продолжил свои рассуждения:

– Во-первых, живую воду можно превратить в настойку или наливку! Настойки и наливки, как это видно из самих названий, производятся путем… э-э-э… стояния и… наливания!

Тут он снова сбился, внимательно посмотрел на Пятецкого и неожиданно спросил:

– У вас сахар имеется?!!

– Кто?! – Чуть испуганно переспросил мужик, явно не понимая о чем идет речь.

– Сахар, сахар!.. – Раздражаясь повторил Макаронин.

– Нет!.. – Потряс головой Пятецкий и, оглядев сидящих вокруг мужиков, добавил, – …даже и слова такого не слыхали!

Юрик склонил голову набок и пробормотал, словно бы про себя:

– Да… Сложный случай… Ну, ничего, выберемся…

И, прихлебнув из кружки, заговорил прежним лекторским тоном:

– Так вот – настойки и наливки! Настойка делается так: наливаешь живую воду в… э-э-э… емкость, кладешь туда что-нибудь и пусть стоит…

– Что кладешь-то?.. – Неожиданно донеслось с противоположного конца стола.

Макаронин направил грозный взгляд в сторону перебившего, но вряд ли смог выделить его лицо среди полутора десятков других. Поэтому он ответил всем:

– Я же сказал – что-нибудь!..

Над столом повисло недоуменное молчание, и тут решил вмешаться я.

Приподнявшись над столом, я громко проговорил:

– Мой друг хочет сказать, что положить надо что-нибудь растительное – травку, можно сухую, корешки, орешки, семечки, корочки…

– Гнилушечки, кузнечиков, – перебил меня Юрик, громко икнув, – только ни в коем случае не давить, божьих коровок, хотя… опять же… дружок у меня один на божьих коровках совершенно божественную настоечку творил…

– А можно не в живую воду что-то класть, а наоборот – саму живую воду налить, допустим, в дубовую посуду и как следует закрыть… – перебил я Макаронина.

– И пусть стоит!! – Перебил меня Макаронин, послав мне грозный взгляд. – Будет настойка!!

Таким образом последнее слово осталось все-таки за старшим лейтенантом, чем он был весьма доволен.

Однако, аборигены как-то слишком уж задумчиво молчали, словно что-то сильно смущало их в нашем объяснении. Наконец, Шестецкий, стрельнув из-под кустистых рыжих бровей взглядом, скромненько поинтересовался:

– И долго она… живая вода, то есть… стоять должна?

Юрик уперся в рыжую, волосатую морду мужика грозно-вопросительным взглядом, и тот добавил, как бы оправдываясь:

– Я к тому, что кто ж это выдержит, чтобы живая вода… э-э-э… стояла?!

Такую постановку вопроса Юрик мгновенно понял. Лицо его помягчело, и он с явным сочувствием ответил:

– Ну… как сказать… С мягкой ягодкой и суток достаточно, а с твердым семечком и неделю потерпеть придется!

– Знать бы, что того стоит – можно было бы и потерпеть… – задумчиво почесал бороду Шестецкий.

– Н-да, – вторил ему бас Пятецкого, – попробовать бы этой самой… настойки, сразу б стало ясно!..

– Так что ж не попробовать?! – Усмехнулся я. – Все, как говориться в наших руках!