Драконяша для отшельника

Пожалуй, погорячился я все-таки насчет целой крыши…

— А ты думаешь, мне это будет в кайф? — спрашиваю скептически у нее, — может, я вообще не предполагал такого персонажа вводить. У меня, так-то, сюжет весь продуман… И лишние персы — нагрузка серьезная.

— Так давайте я вам лишних вычищу! И себя введу! Хотите? — с радостной улыбкой идиотки предлагает она, и я тут же зверею.

То есть, она мне предлагает залезть в мою книгу, пройтись по ней со своим дебильным скальпелем и вырезать все, что не понравится ее тупой головенке? А не слишком ли много на себя эта овечка дерзкая берет?

Драконяша, видно, что-то понимает по моей изменившейся физиономии, потому что ойкает, пугается и делает шаг назад.

А я, синхронно, к ней.

Она — назад.

Я — к ней.

И так ровно до того момента, пока она острыми лопатками не упирается в стену.

Стена ее серьезно тормозит в плане побега.

А вот меня — в плане ее преследования — вообще нисколько. Только радует.

Подхожу близко, так близко, что вижу, как подрагивают от напряжения тонкие ноздри и расширяются зрачки круглых, глупых, но невозможно залипательных глаз.

— Никогда не смей лезть в мои тексты, поняла? — шиплю ей в лицо, еле сдерживаясь, чтоб не впечатать кулак в стену рядом с бледнеющим от страха лицом, — я сам буду решать, кого и как мне вычищать или вводить!

— Вы… Вы… — она тяжко сглатывает, под моим жадным взглядом, а затем, упрямо подняв подбородок, печатает в лицо, — вы — злой! Грубый! Высокомерный! Заносчивый! Тип! Вы себя ведете так, словно вы — центр Вселенной! Никого не любите! Я… Я думала, что люди вашей ориентации… Другие!

Ебать…

А при чем тут ориентация к моему характеру?

— И какие же? — я двигаюсь еще ближе, уже полностью зажимая сумасшедшую девку у стены.

От нее вкусно пахнет чем-то солнечным и мятным, этот летний аромат кружит голову, хочется наклониться ниже и вдохнуть его полной грудью. Но я себя торможу, понимая, что в таким случае могу и не выдержать…

— Я думала, что геи — добрые! — срывающимся голосом отвечает она, а я в осадок выпадаю от полного отсутствия логики. Вот как так? Вроде, привыкнуть должен, что разумность там и не ночевала, а все равно удивляюсь, — они животных любят! Не издеваются над ними! И вообще… Более терпимые, дружелюбные…

Мелкая сучка.

Ну вот как с такой поступать? Она геев видела, судя по всему, только в ситкомах. Мышление стереотипное до жути.

Как такое существо можно хотеть?

Это же… Ебать и плакать… Плакать и ебать…

Хочется.

Потереться о нее, чтоб ощутила, коза, насколько я гей.

Но надо отвечать. Надо отстоять честь, пусть и не родной, ориентации!

— А я, дура ты малолетняя, не гей, — отвечаю я ей прямо в губы, невольно ловя теплое возволнованное дыхание, оно дурит голову, заставляет говорить глупости, — я — боевой пидарас. Слышала о таких? Раньше в Древней Греции дико популярны были… Так вот, мне похер на животных, толерантность, зеленых, дружелюбие и радужный флаг. Боевые пидарасы, малышка, отличаются от обычных тем, что им глубоко похер, кого ебать. Лишь бы в задницу. Поняла меня? Нет? Сейчас покажу…

Глава 12

Драконяша

“Боевой пи… Кто?” — успеваю я подумать, прежде чем хозяин дома наклоняется и резко закрывает мне рот грубым поцелуем.

Мысли тут же все из головы вылетают буквально со свистом, оставляя вместо себя только бесконечное изумление. Шок. Неверие.

Он меня… Целует? Он?

Он же… Он же…

“Боевой… этот самый…” — опять возникают в голове его слова, тягуче и медленно, подобно пузырям воздуха в болоте…

Эти пузыри — знак того, что там, внизу, кто-то идет ко дну…

Я иду ко дну. Неотвратимо.

Отчаянно цепляюсь одной рукой за крепкие плечи Антона, в тщетных попытках удержаться на плаву.

Бесполезно. Тягучая гладь трясины смыкается над макушкой, а Антон рычит, распаляясь все сильнее, перехватывает за талию, сжимает больно, грубо… И не дает мне дышать.

Истязает буквально мой рот, его вкус дурманит и сносит голову, я, кажется, даже стоять не могу, колени подгибаются…

Что это? Что это вообще такое? Как это может?..

Талия послушно гнется от жесткого напора железных пальцев, он хочет меня сильнее к себе прижать, впечатать в себя, он просто не позволяет сопротивляться!

Этот бешеный напор сводит с ума, жадные губы, исследующие мой рот, рычание, сдержанное и в то же время напряженное, страшное… Словно я в лапах зверя оказалась.

Теряюсь, не в силах противостоять стихии, ощущаю только, как сердце выпрыгивает из груди… Как обволакивает меня мужским жестким телом, словно опутывает слоями безвоздушного пространства…

Это одновременно дико и чарующе. Странно.

Я не могу сопротивляться, я просто не готова поверить, что это со мной происходит…

Погружаюсь, погружаюсь, машинально раскрывая рот, позволяя уже напористому мужчине делать с собой все, что ему внезапно захотелось… И остановить это безумие невозможно.

Я — точно не способна.

Неожиданно все заканчивается.

Антон отрывается от меня, с матом и рычанием, зажимает окровавленное предплечье.

А в моих руках беснуется, рычит и скалит мелкие острые зубки Жорик, про которого я благополучно забыла.