Драконий берег

– Вам следует сказать спасибо девушке, – маг тоже заставил Томаса вращать головой, причем так, что создавалось ощущение, что он не против был бы эту голову вовсе открутить. – Она вас удержала, когда блок начал сыпаться и произошел сбой. Вы и вправду могли умереть.

Но остался жив.

А благодарить меня ни к чему, я и без благодарности как-нибудь. Но Томас сказал:

– Спасибо.

А я вежливо ответила:

– Всегда пожалуйста.

Нет, ну а что еще говорят в подобных ситуациях? В нынешней идиотизма становилось все больше. Лысый громадина исчез, уведенный миссис Фильчер. Представляю, что она ему расскажет. Маг принюхивался, и отнюдь не к содержимому желудка Томаса. Сам Томас все еще походил на умирающего… весело, блин.

А Милдред наблюдала за всеми этак снисходительно и даже равнодушно.

Вот только это равнодушие меня нисколько не обмануло. Они все пришли найти виновного. Или того, на кого можно возложить вину ко всеобщему удовольствию. А я… что я могла сделать?

Улыбаться. И притворяться радушной хозяйкой чужого дома.

Притворяться я никогда особо не умела.

В местном мотеле тараканы передвигались медленно, сохраняя чувство собственного достоинства. Здесь было сыровато и прохладно. Из окон сквозило, а в темноте за стеклом чудились твари.

Милдред встала и, запахнув полы шелкового халата – следовало бы прикупить байковый, не так хорош, но всяко теплее, – выключила свет. Она заставила себя подойти к окну и заглянуть в темноту.

Чудовищ нет. Во всяком случае, там.

Чудовища прячутся среди людей, людьми же притворяясь. И надо успокоиться. Это все нервы, нервы… возможно, стоит принять снотворное, но Милдред становилось дурно при мысли, что она и вправду уснет. Спящие беззащитны.

А у нее револьвер в кармане халата. И это смешно, да…

От стекла пахло дождевой водой. Капли собирались изнутри, и дыхание Милдред заставляло их подрагивать. А темнота теряла плотность. Первыми проступили в ней столбы фонарей. Колбы ламп в них давно выбили, а новые вставить то ли городской бюджет не позволил, то ли лень.

И да, по ночам дома сидеть следует.

Улица.

Серое полотнище, которое уходит куда-то вдаль, чтобы исчезнуть в черноте. Силуэты домов, темные, спящие. Уже поздно, и надо лечь в постель, а в голове вертятся-крутятся мысли. И все до одной гадостные. Милдред вновь кусает губы и заставляет себя смотреть.

Что они узнали?

Хозяин дома молод и зол. Он прибыл не один, но с парой крючкотворов, которые вцепились в Луку, безошибочно распознав в нем старшего.

Ордер. Разрешение. Сотрудничество.

Милдред слушала их краем уха, ее куда больше занимал Ник Эшби.

Хорош. В такого легко влюбиться. И пожалуй, девушка влюблена. Была. Перегорела? Или просто поняла, что любовь эта ничего хорошего не принесет? Отступила. Но чувство осталось, переродившись в нечто большее. Она не предаст. Ни ради себя. Ни ради других. Будет молчать, врать и изворачиваться, если решит, что ее дорогому Нику это нужно. Это даже не любовь, это зависимость худшего толка, которую Уна и сама не осознает. А сказать, так и не поверит.

Никто не верит.

Где-то далеко протарахтела машина. Звук был резким и заставил Милдред вздрогнуть. Кто? Неважно. Не вся жизнь в городке замирает ночью.

Эшби…

О них говорили с готовностью и страхом, с чувством почтения, со скрытой завистью. Сколько эмоций. Люди их почти боготворят, но при этом будут рады освободиться. Взять хотя бы хозяйку мотеля, которая с немалым удовольствием пересказывала местные сплетни. Ей нравилось быть в центре внимания. Маленькая человеческая слабость.

А слабости есть у всех.

Вот и Милдред боится спать в незнакомых местах. В тех, где дверь хлипка, а замок ненадежен. Завтра она попросит установить щеколду, а сегодня ложиться не станет. Посидит у окошка, подумает в тишине. Тишины ей как раз и не хватало в последнее время.

Ник Эшби.

Ему тридцать пять. Не возраст для мужчины, да и выглядит он куда моложе, этакий солнечный мальчик. Загорелый до черноты, с волосами цвета золота и голубыми глазами. Хоть сейчас рекламный плакат рисуй.

Улыбка дружелюбная.

И руку целует легко, показывая, что это не первая рука, к которой его допустили. Он шутит… и неискренен. Взволнован. Немного зол. В доме его эмоции ощущаются эхом. Милдред подозревала, что вне дома и источника она вообще ничего не уловит.

Хорошо это?

Стук в дверь заставил ее вскочить. И рука нырнула в карман, пальцы коснулись теплого железа.

– Милдред?

Лука.

Что ему нужно? И хорошо, что нужно. С ним спокойней.

– Да? – она открыла сразу.

– Я услышал, что ты не спишь.

– Как?

Кажется, она вела себя тихо.

– Ходишь, – пояснил Лука, протянув коробку. – У меня слух хороший. А полы тут скрипят и стены тонкие. Наш маг куда-то убрался.

– Куда?

– Кто ж его знает. Подозреваю, вернется к особняку, будет уговаривать Эшби источник показать. Маги, они все ненормальные.

С этим легко было согласиться. А к источнику Эшби никого не пустит.

– Я и подумал, что, может, ты пончиков захочешь? Есть с глазурью.

– Захочу, – Милдред посторонилась. – Заходи.