Драконий берег

– Не Майкла, – уточнил Джонни, беря кисть в руку. – Взгляни. Она старая. Очень старая. Ее отрезали пару лет назад как минимум. А потом сняли кожу, высушили…

Как всегда.

– Ага…

Мяч был тяжелым и бил так, что Джер на четвереньки рухнул, правда, затем, чтобы встать и ответить. Синяки же на второй день проступили, темно-лиловые, по всему телу. Мамка так за голову схватилась. А папаша за ремень, будто Томасу и без ремня мало досталось.

– А вот кровь свежая. Ее налили специально. Смотри, он поставил на дно коробки миску, в которую налил кровь. Миску прикрыл доской, а уже на нее постелил бумагу и уложил блюдо с руками.

– Хрень какая-то.

– Хрень, – Джонни поднес руку к носу и понюхал. – В коридоре было темновато. Еще и кровь. Вот и решили, что руки свежие. А вот перстень – да, Майкла… скорее всего… нужно будет проверить номер.

Майкла.

Другие маги не пропадали, во всяком случае, те, которые прошли государственную регистрацию.

– Но я думаю, что это его. И кровь, скорее всего, тоже…

– Тогда почему руки такие?

– Может, Майкл еще жив? И нужен живым. С руками.

Гадать можно вечно.

– Сядь туда, – Джонни указал на кресло, поставленное за дверью. – И закрой глаза. Главное, вспоминать не пытайся, оно само всплывет. А будешь пытаться, так хуже станет.

Кресло манило.

Низкое, уродливое, лишенное ножки, которую заменяла пара кирпичей, оно стояло в самом темном углу. И приглашало вздремнуть.

Ненадолго.

– Чем больше сопротивляешься, тем сильнее откат будет.

– Откуда знаешь?

Джонни колдовал с кровью. Пробирки. Стеклышки.

Микроскоп, появившийся из чемодана. Какие-то еще приборы, видом своим вызывавшие отвращение. Тонкие иглы, нити и проволока. Стеклянные шары то ли с дымом, то ли с жидкостью. Их Джонни развешивал на крючках, а те держались на гнутой палке. От шаров спускались провода, которые крепились под лапой самописца.

– Майкл рассказывал. На самом деле он неплохой менталист, но проходил регистрацию как поисковик. Та грань у него выражена более ярко, особенно раньше. Он уже потом за менталистику взялся, пытался подняться, чтобы попасть в столицу, но тесты на стандартный минимум пройти не мог.

Интересно? Да. Пожалуй.

И кресло вдруг толкнуло под колени, и Томас рухнул в него. А оно выдержало.

– Что ты делаешь?

– Проведу экспресс-тест, может, кровь вообще свиная. Случалось и такое. Майкл трижды подавал прошение о переводе. Тошно ему в Тампеске. Только наши не больно-то рады… у шефа магов немного.

А может стать и того меньше. Обрадует ли это? Сомнительно…

– Я с ним… не встречался.

– Встречался. Просто вряд ли запомнил. Майкл умеет казаться незаметным, когда ему надо… все мы умеем. Приходится. Люди слишком любопытны, вот и учишься делать так, чтобы на тебя не обращали внимания. Полезное, к слову, умение, – Джонни глянул искоса. А ведь он старше, чем кажется. И сколько ему на самом деле? Кто-то говорил, что маги и две сотни протянуть способны, но в эти байки Томас не верил. А вот теперь вдруг подумалось, что и вправду способны. И Джонни будет немногим его моложе.

– А тут дело громкое, вот Майкл понадеялся, что заметят.

Заметят.

И опишут, судя по тому, что колечко на пальце мертвой руки поблескивает. Пойдет под своим номером… мысли поганые… колечко блестит и переливается.

На другом пальце. Деревянном. Он сделан аккуратно и мало отличается от живого.

– Смотри, – голос мистера Эшби доносится будто издалека. – Видишь? Это суставы. Они придают нашему телу подвижность.

Рука стоит на блюде. Пальцы опущены, но стоит прикоснуться, и они разгибаются.

И сгибаются.

– Здесь суставы мелкие, поэтому приходится работать вот так, – мистер Эшби берет руку в руки. – Видишь? Это крепление. Соединение будет анатомически точным, однако вынужден признать, что мне далеко до настоящего Создателя.

Он крепит ладонь к руке куклы, которая прячется в углу комнаты.

– Ее заказала Академия искусств, – мистер Эшби поднимает ей голову. – Им понравилась предыдущая моя работа.

У куклы нет лица.

Просто шар. Или не шар? Томас не знает, как называется эта фигура. Определенно, она – голова. Выпуклый череп. Затылок с ямочкой. А вместо лица – гладкая поверхность.

– Для нее сделают маски, – поясняет мистер Эшби. Он доволен. – Это проще, чем нанимать натурщиков.

Томас кивает. Он, тот, в прошлом, понятия не имеет, кто такие натурщики. И кукла выглядит одновременно завораживающей и жуткой. А мистер Эшби – непонятным.

Разве нормальный мужик будет делать кукол?

– Завтра ее отправят, – он усаживает куклу в кресло и сгибает ноги, а затем и руки. И если натянуть одежду, то она и вправду живой покажется. – Сегодня еще нужно кое-что доработать. А ты иди, Томас, иди… и розу можешь взять. В другой раз просто попроси, и тебе срежут целый букет.

Томас кивает.

И пятится. И почти вываливается из дома, чтобы нелепо взмахнуть руками в попытке удержать равновесие. Взмахнуть и очнуться.

Он все-таки отключился? В кресле?

– Поганый сон? – заботливо осведомился Джонни. Вооружившись ножницами с тонкими острыми лезвиями, он осторожно разрезал швы на коже.

– Поганый. Нет. Не знаю, – Томас потер голову. Та болела. Заунывно. Тяжело.