Драконий оборотень

— Но, послушай, — сказала я, наконец. — Если все действительно было настолько серьезно, то почему ты была так уверена, что неизвестный гипнотизер точно так же не завладеет сознанием Йана? Ведь ему, как единственному охраннику, вообще ничего не стоило бы проникнуть в башню и тихо прикончить меня. Никто бы ничего и не узнал…

— Разумеется, я ни в чем не была уверена, — невозмутимо отозвалась мать. — Поэтому и приняла соответствующие меры. С помощью Норраэль нам удалось разыскать и приобрести пару древних и, по уверению Норры, очень надежных амулетов, позволяющих их владельцам защищать свой разум от постороннего воздействия. К сожалению, больше ничего стоящего найти не удалось, а потому пришлось хорошенько все взвесить, прежде чем решить, кому же эти амулеты отдать. Один, как ты сама понимаешь, был немедленно отдан Йану, который находился у дверей башни практически неотлучно. Второй, после долгих раздумий, был отдан Лионе, которую все равно никому не удалось бы удержать от визитов к тебе. Поскольку и я, и отец остались без защиты, то нам оставалось только одно — Владыка был вынужден совершенно отказаться от визитов к тебе, а я перед каждым посещением тщательнейшим образом проверяла собственную ауру на предмет постороннего вмешательства и возводила вокруг себя мощный телепатический блок. И все это приходилось повторять перед каждым визитом.

Я рассеянно кивнула, размышляя над услышанным. Вот, оказывается, откуда у Йана этот медальон. А я еще удивлялась. Что ж, по крайней мере, теперь можно было с чистой совестью его не возвращать.

— И что же, мой неизвестный поклонник больше не пытался повторить попытку до меня добраться?

— Сложно сказать. По крайней мере, нам об этом больше ничего не было известно. Да и тебе, хвала Всесветлому, тоже… После моего отъезда отец регулярно сообщал мне обо всем, что происходило в Элдаре, но ничего подозрительного больше не наблюдалось. Только однажды, прослышав о том, что жители окрестных деревень начали приписывать тебе ночные полеты и коровий мор, он испугался, что кто-нибудь может попробовать стрелять по окнам башни — и приказал заколотить их, чтобы навсегда исключить такую возможность…

Я молча слушала ее, сидя в кровати и рассеянно тыкая пальцами в подушку, лежавшую у меня на коленях. На белоснежной наволочке оставались неглубокие круглые вмятинки, и вскоре пуховая подушка стала похожа на переболевшего оспой снеговика. В голове царил полный кавардак. В свете того, о чем говорила сейчас Рэнниэль, многие события приобретали теперь совершенно иной смысл.

Скоро я сообразила, что мать уже ничего не говорит, а только молча смотрит на меня.

— Ты в порядке?

— Да, все отлично, — я тряхнула головой, снова собирая мысли воедино. — Просто, многовато новостей для одного вечера.

Рэнниэль понимающе кивнула.

— Хочешь что-нибудь еще спросить? — она пытливо глянула на меня, словно пытаясь понять, о чем я думаю.

— Да, пожалуй… Скажи, почему ты уехала с Солар, если действительно считала, что мне грозит опасность?.. Нет, не подумай, что я упрекаю. Просто интересно.

Мать побарабанила по подоконнику тонкими наманикюреными пальцами, словно собираясь с мыслями.

— Не знаю, поймешь ли ты меня, но я просто обязана была так поступить, — она бросила на меня быстрый взгляд и снова устремила взор в темноту за окном. — Что бы ты не думала о своем отце, я знала, что оставляю тебя в надежных руках. А Солар…. Тебе, возможно, покажется это странным, но я кое-что была ей должна, и как раз тогда пришло время мне об этом вспомнить.

— Не понимаю…

— Видишь ли, у вас ведь с Солар всего год разницы в возрасте. Она была еще совсем крошкой, когда ты появилась на свет. И если с маленькой Соларэль проблем практически не было, то ты оказалась довольно слабой и болезненной малышкой, а потому мне приходилось практически все свое внимание сосредоточить именно на тебе, временами совсем забывая о том, что у меня есть еще одна дочь, почти такая же маленькая. В результате Солар проводила куда больше времени с няньками и кормилицами, чем со мной.

Она помолчала немного и продолжила: