Драконовы печати

— Тогда… отпустите… это невыносимо!

— Хорошо, — неожиданно согласился он. — Только при условии, что ты честно ответишь мне, а не попытаешься раствориться в стене.

— Я… я постараюсь.

— Где твоя магия собирается? — он, не дождавшись ответа, вдруг положил мне руку на живот, и ладонь обожгла даже сквозь ткань. А я даже дернуться свободы не имела! — Здесь? Все, успокойся. Я ее держу, чувствуешь? Теперь не получится оправдаться тем, что не можешь себя контролировать. Все? Я отпускаю?

Я ничего не поняла, но кивнула. Мое тело вмиг освободилось от магической скованности, и даже страх вернулся, хотя не такой сильный. А еще я чувствовала, что меня не бросает в сторону, есть желание скрыться от его взгляда, но оно вполне контролируемо! Как он сказал? Держит? Но ведь в животе действительно молчало, как если бы жар от его руки гасил внутреннее пламя. Я снова села, но руку он так и не убрал. Вроде бы это здорово помогало, но притом он сам был вынужден быть ко мне слишком близко.

— Нормально? — переспросил мягко. — Готова поговорить?

Я растерялась окончательно:

— Да, государь.

— У меня тот же самый вопрос, который я уже задавал, но не смог получить ответа. Чего бы ты сама хотела в идеале?

— Оказаться дома, — честно ответила я.

Он улыбнулся:

— Нет. Из того, что реально. Спрошу еще более прямо: ты хочешь стать женщиной моего брата? Конечно, он сам будет решать, но мне интересно узнать.

— Вы, правда, хотите честности?

— Зачем бы я спрашивал?

Я ответила именно то, что думаю:

— Нет, государь, не хочу. Я ничьей наложницей, любовницей, подстилкой, любимой женщиной, утехой и все прочее, о чем могла забыть в этих терминах, быть не хочу. В идеале, если уж исходить из текущих условий, я предпочла бы стать служанкой государыни. А еще лучше, чтобы меня отпустили на свободу, сняв обе печати. У меня есть жених… Я не лгу, государь. И именно это сказала вашему брату. Если бы вы были настолько милосердны, что отпустили бы меня к нему…

— Нет, — перебил он. — Не отпущу. Значит, ничьей? Ни Тхэ-Ра, ни моей?

— Именно так.

Мне казалось, что он разозлится, но он почему-то тихо рассмеялся:

— Мне сто тридцать лет, но я впервые слышу подобное от женщины. И дело, думаю, далеко не только в моем статусе.

Тут он не преувеличил. Младший Дракон был воистину красив — чем больше я смотрела на его лицо, тем больше это понимала. Он мог родиться сыном куранийского фермера или дроккийского моряка, но и тогда девушки смотрели бы на него с восхищением. И даже страсть к нему Ориллы легко понималась.

— Простите за эти слова. Но вы ведь сами просили честности.

— Просил. Благодарю тебя хотя бы за это.

Он, кажется, пребывал в хорошем настроении, потому я рискнула:

— Тогда прошу честности в ответ, государь. Каковы шансы, что мои надежды сбудутся?

— Никаких, — тем же мягким голосом отрезал он. — Если ты не нужна Тхэ-Ра, я заберу тебя себе. Если ты нужна Тхэ-Ра, тогда… Даже не знаю. Тогда случится первый в истории спор между Драконами из-за женщины. Мы не делимся вещами, а наложницы — это вещи.

— Но делитесь женами! — не сдержалась я.

Он посмотрел с непонятным удивлением:

— Ты ведь не сравнила сейчас государыню с собственностью? Мать будущих Драконов — с вещью? Это прозвучало бы крайне неуместно. Жена — это жена, на себя не примеряй. Жена — самая достойная женщина, залог процветания Дрокка в будущем. И когда ее сыну исполнится сто лет, она возьмет за руку мужа и уйдет вместе с ним в Вечность. Наш свадебный ритуал гарантирует, что если она родит хотя бы одного сына, то не умрет, пока жив ее Дракон. И он не выберет себе другую жену, если она уже стала матерью нового Дракона. Это тонкие материи, которые куранийцу не понять, но они намного больше, чем обычная любовь, преданность или, уж тем более, ревность. Ну а делить самую прекрасную из женщин — это уже давно просто дань традициям. Мы обязаны делить все государство без сомнений и борьбы, разве мы способны бы были на это, если бы не смогли разделить даже жену? Она просто символ отсутствия между нами любых разногласий.

Я не стала говорить о том, что Орилла, если бы у нее только был выбор, предпочла бы взять за руку его, а не его брата. И именно с ним ушла бы в Вечность, что бы это ни означало. И самая банальная ревность уж точно помещалась в ее самой прекрасной голове… Но ответила я то, что могла сказать:

— Я действительно этого не понимаю, государь.

Он кивнул и снова улыбнулся: