Драконы бумажной горы (СИ)

Синего чудилы в гостиной не было. Как не было и самого главного — подарков! Ребята еще утром принесли их из своей комнаты и сложили вместо елки под любимым кактусом отца Чайльда. Теперь же подарков и след простыл. Даже кусочка праздничной обертки не осталось.

— Как же так, — ужаснулась Коллеи. — Кто мог украсть наши подарки?

Фишль скрестила руки на груди.

— Все, хватит! Кто этот оригинальный шутник? Чайльд, это ты?

— Я? — изумился Чайльд.

— Ну, ты лучше всех нас знаешь этот дом, — начала загибать пальцы Фишль. — Ты мог подговорить своих младших братьев или сестру…

— И ты любишь дурацкие розыгрыши, — добавил Итэр.

Люмин повернулась к нему с удивлением. Серьезно? Итэр до сих пор не забыл, как они с Чайльдом познакомились? Да, лет пять назад Чайльд и впрямь не отличался умом, а о его дурацких приколах в старой школе слагали легенды, но… Пять лет, Итэр! Как можно быть таким злопамятным?

Перехватив взгляд сестры, Итэр виновато развел руками.

— Не так уж и просто забыть, как на тебя опрокинули ведро краски прямо в разгар рождественской вечеринки.

Щеки Чайльда вспыхнули.

— Я ведь уже тысячу раз извинялся! Ты говорил, что это дела давно минувших дней, а теперь, получается, решил всадить мне нож в спину?

— Скорее опрокинуть на голову ведро, — ухмыльнулся Итэр.

Он шутил, но Чайльд все равно рассердился и, скрестив руки на груди, отвел взгляд.

— Я никого не подговаривал крушить кухню и красть подарки. Я что, по-вашему, злодей какой-то?

— Иногда бываешь, — пробормотала Коллеи.

Сраженный наповал ее комментарием, Чайльд рухнул в кресло, закрыл лицо рукой и больше не подавал признаков жизни. Люмин неловко потерла плечо. Обстановка накалялась.

— Больше некому, — настаивала на своем Фишль. — Кадзуха и Коллеи — безобидные цветочки. Ёимия предпочла бы что-нибудь более взрывоопасное…

— Хах? — вскинула голову Ёимия.

— Итэр злопамятный, у него аллергия на розыгрыши, — не заметив ее реакции, продолжила Фишль. — Люмин для такого слишком серьезная, ну а Беннет, даже если бы попытался кого-нибудь разыграть, со своей неудачей далеко бы не уехал.

Все присутствующие в комнате замерли. У Люмин было такое ощущение, словно она съела лайм — прямо так, не разрезая, вместе с кожурой. Чайльд по-прежнему расплывался по креслу. Коллеи неловко накручивала на палец прядь волос, Ёимия нервно постукивала пальцами по локтю, а Итэр смущенно почесывал кончик носа. Один только Кадзуха стоял, приподняв брови в таком выражении, будто ему было невыносимо больно слышать ссору друзей.

Должно быть, так оно и было.

— Вау, — подал наконец голос Беннет. — Просто вау, Фишль. Одной фразой обидеть стольких людей — такое можешь только ты.

Фишль открыла рот, чтобы возразить, но взглянув в лица друзей, поняла, сколько лишнего наговорила. Ее щеки медленно залила краска. Она попыталась что-то сказать, но с ее губ сорвалось лишь:

— А… Ох, я…

— Испортила всем Рождество, — заключил Беннет.

— Беннет, — осадил его Чайльд.

Но было уже поздно: глаза Фишль заволокли слезы, и она, отвернувшись, принялась украдкой утирать их рукавом.

— Необязательно так привлекать к себе внимание, — добавил Беннет. — Мы можем просто поговорить…

— Помолчи! — рывком развернувшись, воскликнула Фишль. — Хватит, Беннет! Ты все время говоришь, будто я привлекаю к себе внимание. Только из-за того, что я люблю притворяться Принцессой осуждения, ты считаешь, что я все время играю на публику?

Беннет вскинул голову, и в его глазах сверкнули горькие блики.

— Ты всегда играешь, — ответил он. — Да мы расстались потому, что я запутался и перестал понимать, действительно ли ты любишь меня или это просто часть твоего образа!

Заслышав его слова, Фишль раскраснелась еще сильнее. Слезы, которые она прежде с таким успехом сдерживала, побежали по ее щекам, но несмотря на это, глаза Фишль метали гневные искры.

— Тогда почему сейчас ты заявляешь, будто мы можем просто поговорить, если сам не нашел в себе смелости обсудить со мной это?!

Беннет тоже раскраснелся и открыл было рот, но тут разразилась слезами Коллеи. Она долгое время стояла в стороне, наблюдая за ссорой друзей, но теперь не выдержала. Ничего не сказав, она распахнула дверь гостиной и выбежала в одном свитере прямиком в объятия зимнего вечера.

— Коллеи! — испугалась Фишль.

Утерев слезы, она выбежала на крыльцо. Встревоженные ребята повскакивали со своих мест и, высыпав во двор, закричали Коллеи вслед:

— Подожди! Коллеи, прости! Вернись!

Коллеи не стала оборачиваться. Обхватив себя руками, она углубилась в заснеженный лес, и Чайльд, ругнувшись, бросился следом.

— Ее нельзя оставлять одну! Если заблудится, мы ее вечность не найдем!

Перепуганные друзья похватали куртки и заторопились следом за Коллеи. Чайльд несся впереди. Выскочив на крыльцо, он даже не вспомнил про куртку, а потому бежал теперь в одной футболке, не замечая ни холода, ни сугробов. В несколько широких прыжков Люмин поравнялась с ним.

— Коллеи!

Ее маленькая фигурка пятном маячила среди сосен. Коллеи замедлила шаг, и Люмин с облегчением выдохнула, но тут увидела, как Коллеи начала пятиться, зажимая рот рукой.