Драконы любят погорячее (СИ)

- Мы ее уговаривали остаться, переночевать, но она не послушалась. Решила вернуться домой, чтобы закончить начатое зелье.

- Неужели есть другой оборотень? - пискнула Таира, прижимая руку к груди. - Что теперь с нами будет? Опять страшно за пределы замка выйти...

Бездна!

Очередное убийство.

Была еще надежда, что то был обычный медведь.

А что, если всему виной Фирш? Решил проводить старушку и внезапно обернулся зверем?

Крупный, широкоплечий. Темные волосы отросли так сильно, что закрывали пол лица. Он стоял сейчас потерянный, чуть вдали от всех, аж трясся. Потому что вспомнил свою покойную матушку? Или потому, что впервые отведал человеческой крови?

Харальд невольно втянул носом воздух, но не смог уловить от паренька запах крови целительницы. Запахи конского пота, псины, и навоза столь едкие и пронзительные, что перекричат даже кровь.

Он кивал, краем уха внимая к причитаниям слуг, и одновременно обдумывая другое.

Чем занимался Ринхар, пока Харальд позволил себе обращение?

Как проверить алиби Фирша?

Что, если помимо Орин ,в деревне имелся другой оборотень, о котором никто не догадывался?

Вопросов много.

Значит, самое время найти на них ответы.

Внезапно за спиной раздались знакомые легкие шаги, и ноздрей коснулся невыносимо нежный, цветочный запах. По затылку, шее, плечам скользнул теплый взгляд, будто ветерок погладил, и сердце забилось быстрей, когда Харальд развернулся и увидел охотницу.

Глава 39

Во время визита целительницы мне становится полегче. Ломота во всем теле, боль в бедрах и запястье постепенно отступают, будто испугавшись прикосновений ловких рук.

Сначала женщина умело растирает в пыль сушеные травы, пахнущие липовым цветом, смешивает с водой, и размазывает по внутренней поверхности бедер. В рану на запястье долго втирает вонючую, зеленую мазь. Мне кажется, помимо мази, она пытается напитать меня целительной силой, потому что от пальцев вглубь тела растекается приятное тепло, успокаивающее, как нежная, тихая песня.

После ее ухода мгновенно засыпаю, вот только ненадолго, потому что во сне меня неотступно преследуют чьи-то острые зубы, отчаянные крики и звериный, утробный рык. Пробудившись, словно в продолжение сна слышу за дверью взволнованные женские голоса.

В замке узкие щели и толстые стены. Хорошая звукоизоляция не позволяет многое расслышать, однако слова «убийство» и «оборотень» я различаю отчетливо и не раз.

Сон как рукой снимает! Разомкнув веки, быстро осматриваюсь.

В крохотные оконца пробиваются первые робкие лучи. Обычно я радуюсь рассвету и люблю с утра пораньше понежиться в постели, но сегодняшний день тому исключение. Ведь, судя по звукам из коридора, новое утро наступило не для всех.

Слезаю с кровати. Хватаю разложенное на стуле коричневое платье и одним рывком натягиваю на себя. Пока, наспех расчесавшись, заплетаю волосы в косу, гадаю, кто был убит этой ночью.

Перебираю в уме знакомые имена. Каждое имя вспоминаю с тревогой. Мира, Тина, Даниша, Ринхар... При воспоминании о "муже" стараюсь погасить невольный всполох надежды. Никому нельзя желать смерти, даже больным на всю голову.

Торопливо ополаскиваю лицо чистой водой, что еще с вечера была заготовлена для меня местными феями. Во время умывания замечаю, что повязка на запястье свободно болтается, хотя целительница забинтовал вчера руку туго натуго. Снимаю бинт - все равно скоро сам слетит — и цепенею, разглядывая рану.

Кошмарный, багровый отек спал, обрел здоровый розовый оттенок, а края раны будто начали подсыхать. И сам бинт… На нем впервые не осталось следов крови!

Ловлю себя на мысли, что после вчерашней убойной поездки спина ни капли не болит, хотя должна бы.

Задираю платье повыше и осматриваю пострадавшие вчера бедра. Кое-где еще осталось воспаление, но в целом состояние кожи не идет ни в какое сравнение, с тем что было до прихода целительницы.

Счастливо выдыхаю.

Похоже, я теперь буду в вечном неоплатном долгу перед доброй женщиной!

Одернув платье, отодвигаю массивную, железную щеколду, выскакиваю за дверь и, распалив перед собой огонек поярче, спускаюсь по винтовой лестнице. Кажется, именно в том направлении несколько минут назад стекались женские голоса.

Миную два пролета и оказываюсь в просторной кухне. Я еще на лестнице гашу пламя, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, тем более, света из кухонных оконцев поступает достаточно, чтобы разглядеть обстановку.

Небрежно одетые мужчины и девушки, среди которых узнаю Миру и Тину, стоят небольшими группками. У некоторых женщин на головах вороньи гнезда, у мужчин криво застегнуты рубашки. Видимо, сегодня все собиралась наспех.

Судя по долетающим до меня обрывкам фраз, слуги оживленно обсуждают убийство.

Посреди этого хаоса глаза выхватывают Харальда. Он, как скала, возвышается непоколебимый среди бушующих эмоций. То слушает, то говорит.

При виде мужчины, такого спокойного и сосредоточенного, чувствую, как оседает волна тревоги. Его хладнокровие посреди всеобщей паники заставляет невольно устремиться к нему. Хоть узнаю из уст адекватного человека, что случилось!