Дракула

— Я рассчитываю, что в вашем доме мне будут оказаны услуги определенного рода, — без обиняков сообщил я. — Предупреждаю, мои вкусы и пристрастия довольно своеобразны, и я не хочу обсуждать их с кем бы то ни было. Вы можете не сомневаться, что плата будет щедрой. Прежде чем я продолжу, скажите, вы готовы принять подобного клиента?

— Месье, уверяю вас, многие мои гости удовлетворяли здесь самые необычные вкусы и пристрастия и щедро платили за это, — изрекла мадам. — Принимая вас, я должна быть уверена в соблюдении двух условий: в вашей платежеспособности и в том, что вы не причините вреда ни одной из моих малюток.

Вместо ответа я положил ей на колени кошелек, туго набитый золотом. В ее глазах мелькнуло изумление, стоило ей заглянуть внутрь.

— Что до второго вашего условия, думаю, слово джентльмена — достаточная гарантия, — заметил я. — Не исключено, что после вечера, проведенного в моем обществе, вашим служащим потребуется длительный отдых. Но я готов компенсировать им потерю времени и сил. У меня тоже есть одно условие, — произнес я, глядя в упор на мадам Шарман. — Я намерен появляться здесь не часто, возможно, всего три или четыре раза в год, и всякий раз буду предупреждать о своем визите заранее. Пол служащих, которых вы предоставите в мое распоряжение, не имеет значения. Но они непременно должны быть молоды, сильны и здоровы. Надеюсь, вы не обманете моих ожиданий.

— Предупреждаю также, что ни при каких обстоятельствах я не буду прибегать к услугам одного и того же лица два раза, — продолжал я. — Мои партнеры не должны носить драгоценностей либо каких-нибудь других украшений. В предоставленной мне комнате не должно быть зеркал, картин и безделушек. Учитывая сумму, которую я готов заплатить, я не нахожу эти требования чрезмерными. Мадам, я рассчитываю, что перед каждым моим визитом вы возьмете на себя труд лично проследить за выполнением поставленных мною условий. Надеюсь, мне не придется столкнуться с прискорбной небрежностью. В противном случае недовольство мое не будет иметь границ, и, уверяю вас, мадам, вам придется пожалеть о том, что вы были его причиной. В самом ближайшем будущем я дам о себе знать, а сейчас позвольте пожелать вам спокойной ночи.

Через некоторое время я заключил сходное соглашение с хозяйкой шикарного борделя в Берлине. Более десяти лет я провел, погрузившись в чтение и научные занятия и довольствуясь малыми толиками необходимой мне пищи.

Посещая публичные дома, я принимал все меры предосторожности, позволяющие избегать неловких ситуаций. Своих партнеров я вводил в состояние глубокого транса и ограничивался порциями, не превышавшими пол-литра крови. После, удовлетворенный, хотя и не насыщенный, пользуясь глубоким сном своего партнера, я исцелял ранку при помощи святой воды, которую за плату мне доставлял один бродячий монах. Святую воду я держат в золотой фляге, тщательно избегая малейших контактов собственной кожи с этой жидкостью.

В тысяча девятьсот одиннадцатом году спокойное и размеренное течение моей жизни было нарушено. Я оплатил очередной визит в бордель и уже собирался уходить, когда дворецкий с низким поклоном сообщил, что мадам просит меня пожаловать к ней для важного разговора. То было из ряда вон выходящее событие. Наше с мадам общение было сведено к минимуму, что вполне отвечало моим желаниям. Мы оба неизменно выполняли взятые на себя обязательства, и необходимости встречаться у нас не было никакой. Как правило, встретившись на лестнице или в холле, мы ограничивались краткими приветствиями.

Выслушав дворецкого, я сдержанно кивнул, и он проводил меня в маленькую гостиную. Когда дверь за слугой закрылась, мадам Шарман любезно предложила мне бокал вина. Я столь же любезно отказался.

— Простите мою оплошность, — с кокетливым смехом сказала она. — Разумеется, вы не пьете вина. Кроме того, вы только что утолили жажду кровью, верно?

В моей груди закипела волна ярости — чувства, которого я не испытывал уже много лет. В прежние времена приступ ярости был верным предвестником кровавого убийства. С трудом подавив отчаянное желание наброситься на наглую бабу и клыками вспороть ей шею, я осведомился ледяным тоном:

— Что вы имеете в виду?

— Я всего лишь… — с дрожью в голосе пролепетала она. — Герр Шекели… Разве вы не принадлежите к племени немертвых?

Мне доводилось слышать, что мое лицо, искаженное гримасой гнева, являет собой пугающее, демоническое зрелище. Вероятно, так оно и было, потому что испуганная женщина подалась назад и ее лицо побледнело под толстым слоем румян. Неуверенными шагами она приблизилась к столу и достала из ящика столь ненавистное мне распятие. Сделав над собой усилие, я постарался ничем не выдать охватившего меня отвращения.

— Что это? — процедил я. — Шантаж?

— Вовсе нет, месье.

Голос мадам по-прежнему дрожал, но во взгляде появилась уверенность. Она не сомневалась в могуществе предмета, который держала в руках.

— Тогда что вам нужно? И откуда вы узнали? Я тщательно следил за тем, чтобы у ваших служащих не осталось никаких воспоминаний.