Дракула

— Мне пришлось в спешном порядке покинуть свою страну, — сообщил я. — Некоторые высокопоставленные лица нашли, что мой вольный образ мыслей угрожает их положению. У меня немало могущественных недоброжелателей, которые будут рады увидеть мой конец. Полагаю, сэр, вы меня понимаете, ибо, насколько я могу судить, в вашей очаровательной стране тоже есть свои вольнодумцы. Мне необходимо место, где я могу укрыться, будучи уверен в том, что шпионы моих врагов не станут искать меня здесь.

Жанмер распростер руки тем особым галльским жестом, который способен выражать самые противоречивые чувства.

— Месье, je comprends[12]. Вы можете не опасаться того, что открылись мне. Жанмер умеет хранить чужие тайны и…

— Еще один вопрос, дорогой друг, — перебил я. — Если мне потребуется… скажем так, общество определенного рода, куда вы посоветуете мне обратиться?

После того как я растерзал бродягу в кладбищенском склепе, пришло осознание, что пренебрежение собственными потребностями чревато серьезными осложнениями. Я уже упоминал, дорогая Розин, что могу длительное время обходиться без пищи. Но теперь стало ясно, что внезапная опасность в сочетании с длительным постом способны вызвать приступ неукротимой ярости, во время которого я забываю о доводах рассудка.

Понимая, что, напав на первого встречного, я могу столкнуться с весьма неприятными последствиями, я долго ломал голову над решением этой проблемы и понял, что самый разумный выход — обратиться к услугам борделя, где я смогу время от времени подкреплять свой силы небольшими порциями крови:

Жанмер растянул губы в дипломатической улыбке.

— Мне доводилось слышать, что наибольшей популярностью среди джентльменов аристократического круга пользуется заведение мадам Шарман, — сообщил он. — Оно расположено поблизости от Булонского леса.

С этими словами он достал из кармана визитную карточку и нацарапал на обратной стороне адрес.

Итак, я перебрался в Европу, намереваясь провести здесь несколько лет. Устроившись в Париже, я совершил путешествие в Берлин, где под именем графа де Лилль приобрел дом, весьма напоминающий мое парижское пристанище. С тех пор я коротал время, курсируя между двумя городами. В отличие от людей, я отнюдь не испытываю приверженности к комфорту. Обстановка обоих моих домов отличалась предельным аскетизмом: пара кресел, стол, несколько книжных шкафов. Я постоянно покупал книги, выписывал множество популярных журналов и всеми возможными способами старался вернуть себе богатства, оставленные в Трансильвании. (Я был приятно удивлен тем, что мои сокровища остались в неприкосновенности. Признаюсь, окажись я на месте Ван Хелсинга и его подручных, я бы без малейших колебаний разграбил замок. Английские джентльмены вроде Годалминга и Харкера — чрезвычайно странные существа. Они грабят целые нации без зазрения совести и при этом с благоговейным почтением относятся к частной собственности поверженного врага.)

То обстоятельство, что я вновь располагал богатой библиотекой, было мне чрезвычайно приятно и позволяло возобновить научные занятия. Историю, языки, политику, искусства и естественные науки я усваивал с одинаковой легкостью.

Прожив в Париже несколько недель, я послал мадам Шарман, содержательнице борделя, письмо с просьбой посетить ее заведение. В ответном, весьма прохладном по тону письме сводница, чьи амбиции явно не соответствовали ее положению, сообщила, что принимает исключительно посетителей, заручившихся рекомендацией кого-либо из постоянных клиентов. Тогда я послал ей запечатанный конверт, в котором находилась кругленькая сумма в луидорах. Подобная рекомендация оказалась достаточно веской, ибо приглашение нанести визит мадам Шарман последовало незамедлительно.

Заведение располагалось в просторном особняке, обстановка которого, как и следовало ожидать, отличалась крикливой пышностью. Повсюду сновали слуги в ливреях, приглушенно играл оркестр. В гостиной, выдержанной в стиле рококо, слепило глаза от позолоты; вся мебель была обтянута пунцовым бархатом, а источником света являлись огромные итальянские канделябры. Напыщенный дворецкий с роскошными усами провел меня в малую гостиную, где хозяйка обычно принимала визитеров. Надо сказать, эта комната была не столь безвкусна, как парадные покои.

Мадам Шарман оказалась довольно красивой женщиной, сочной и полной. Я невольно подумал, что такая человеческая особь может обеспечить мне настоящее пиршество. Впрочем, на содержательницу борделя у меня были иные виды. Я хотел, чтобы она, подобно Жанмеру, прониклась ко мне симпатией. Она протянула мне изящную руку, которой я слегка коснулся губами. Бросив взгляд по сторонам, я заметил, что мое письмо вместе с кучкой золотых монет лежит на изящном письменном столе эпохи Людовика XIV.

— Прошу вас, садитесь, сэр, — пригласила хозяйка. — Чем могу служить, герр… Шекели? — пропела она, когда я опустился в кресло.